Белый морок. Голубой берег

— И как же вы собираетесь заарканивать Калашника, если не секрет? — после минутного раздумья спросил Тарханов.

— Какие же от вас могут быть секреты? К тому же не я, а вы основной исполнитель этой операции и план ее должны знать как свои пять пальцев. Кстати, он очень простой. Наш весьма ценный агент, которому удалось укорениться в партизанском штабе, передал донесение, что сегодня ночью калашниковцы должны совершить налет на пристанционные склады в Малине. Он также утверждает, что руководить операцией будет лично Калашник. Разумеется, под Малином их уже ждут и всыплют такого жара, что только пух полетит. Можно не сомневаться, назад они будут возвращаться, не очень оглядываясь по сторонам. Вот этим и нужно воспользоваться. Ваша задача заключается в том, чтобы встретить эту ораву в подходящем месте и… Да мне ли учить вас, людей опытных и башковитых, что делать с партизанами, которые попали в приготовленную западню? Единственное безоговорочное условие: Калашник и его подручные должны быть схвачены живыми!

Но как горячо ни доказывал Олесь, план будущей операции не вызвал особого восторга у подозрительного, патологически недоверчивого Тарханова. После небольшого раздумья он сказал без обиняков:

— Очень похоже, что эта задача из тех, которые в принципе не имеют развязки. Откуда знать, по каким именно дорогам Калашник будет возвращаться из Малина? А устраивать засады наобум под открытым небом — все равно что стремиться поймать сома, вслепую забрасывая невод.

Втайне Олесь торжествовал: все происходило точнехонько так, как и предвидели Ксендз с партизанскими командирами! Логически рассуждая, Тарханов невольно взял под сомнение предложенный план ночной операции и, сам того не ведая, предоставил Олесю плацдарм для атаки.

— Неужели вы думаете, что в «Виртшафте» засели глупцы, которые ставят перед вами абсурдные, неразрешимые задачи? Могу со всей ответственностью заверить: прежде чем посылать меня сюда, там тщательно все взвесили, проанализировали и предусмотрели. Агенту при штабе Калашника поставлено категорическое требование: разведать и донести о маршруте отступления партизан из Малина. Его сообщение вы будете иметь… — Олесь выразительно посмотрел на часы. — Думаю, очень скоро будете иметь.

— Так вы сразу бы об этом сказали! Это же коренным образом меняет суть дела.

Тем временем они достигли опушки леса. Из-за ближайших зарослей навстречу им выскочил кряжистый, по-опереточному одетый детина, антрацитовой чернотой глаз и роскошностью усов похожий на цыгана. На голове у него красовалась щегольски сбитая набекрень кожаная фуражка с ярким красным бантом вместо кокарды, на могучих плечах поблескивала кожанка, перехваченная крест-накрест ремнями и пулеметными лентами, на груди болтался бинокль, а на широком поясе был настоящий арсенал — маузер, кинжал, две гранаты, фляга. «Балаганщик!» — мысленно окрестил его Олесь.

— Кто такой? — приблизившись, гаркнул он недружелюбно хриплым голосом, ткнув пальцем в Олеся.

— Личный представитель рейхсамтслейтера Рехера, — поспешил ответить Тарханов и остановил подводу. — Кстати, его родной сын…

«Балаганщика» будто кнутом стеганули по ягодицам. Слегка подскочив, он щелкнул каблуками, вытянулся, поднял зачем-то к козырьку толстую, словно валек, ладонь, а вот отдать рапорт или хотя бы представиться у него явно не хватало находчивости.

— Товарищ Процько, как мы его именуем в рейде, — пришел на помощь «балаганщику» Тарханов. — Пан Рехер лично определили мне его в заместители… Кстати, я могу поделиться вестями, которые вы привезли?

— Если находите необходимым.

Подхватив «балаганщика», двинулись по лесной просеке. Тарханов потихоньку начал излагать своему заместителю предложенный центром план ночной операции, а Олесь от нечего делать что-то напевал себе под нос. И одновременно внимательно прислушивался к беседе между «пугачами». Не проклюнется ли в их голосах нотка сомнения?

— Так это же нам дар небесный! — вдруг так огрел себя по коленям кулачищами «балаганщик», что даже кони всполошились. — Наконец настоящее дело подворачивается! А то носимся как полоумные по селам да языки чешем…

Вскоре добрались до запустелого лесного хуторка. Олесь еще издалека заметил целый обоз замаскированных ветвями возов, коней под навесом с драной кровлей, а вот ни одной живой души даже напоказ не было. «Пугачи» то ли спали, то ли разбрелись куда-то.

— Прошу предоставить мне возможность связаться с центром, — заявил Олесь Тарханову, как только они въехали на подворье давно покинутого жилища. — Я должен немедленно связаться с «Виртшафтом»…