Белый отель

Я, кажется, возвращаюсь к тому, о чем говорила раньше. Он действительно делал все возможное, чтобы установить со мной хорошие отношения: не жалел денег и тщательно избегал хоть в чем-то оказывать предпочтение моему брату. И все же я всегда чувствовала, что это ему дается нелегко, оставаясь лишь делом

долга. Может быть, он боялся женщин и его больше устраивали случайные связи. Он наверняка был способен испытывать страсть, иначе он никогда не женился бы на моей матери, несмотря на все неравенство их положений. Но потом, я полагаю, он пожалел о том, что дал волю чувствам. С тех пор как я помню его, он казался холодным и расчетливым, отдающим всю свою энергию делам и тайным политическим интригам в интересах Бунда. После случая на корабле он, по-моему, понял, что «теряет» меня, и стал особенно стараться быть со мной милым. Он даже взял меня с собой на Кавказ покататься на лыжах. Это было сущим бедствием, потому что я чувствовала, чторн жалеет о каждой минуте, потерянной для дела. Так или иначе, к тому времени я стала винить его в своем чудовищном преступлении – в том, что я еврейка. Мы оба были бесконечно рады, вернувшись домой.

Теперь о моем муже. И он, и вся его семья были ужасными антисемитами. В большей мере, чем я дала Вам знать. Правда, я не считаю, что он был чем-то из ряда вон выходящим в этом плане, – но евреи обвинялись буквально во всем. В других отношениях он был очень приятным и добросердечным, я его очень любила. Насчет этого я Вас не обманула. Но видите ли, я жила, постоянно что-то скрывая. Он говорил, что любит меня, но если бы узнал, что во мне есть еврейская кровь, то возненавидел бы. Когда бы он ни говорил: «Я тебя люблю», – мне слышались слова: «Я тебя ненавижу». Так не могло продолжаться. Хотя это меня страшно удручало, ведь во многих отношениях мы прекрасно подходили друг другу, и мне очень хотелось иметь свой дом и семью.

Это возвращает меня к той ночи, когда я вспомнила о случае в беседке и, возможно, о других подобных вещах. Несколько мгновений я была полна счастья! Вы понимаете? Я была убеждена, что мой отец – не

мой отец, что я не еврейка и могу жить со своим мужем и с чистой совестью забеременеть! Но я, конечно, не могла вынести радости от того, что моя мать была прелюбодейкой, выдававшей меня своему мужу за его собственное дитя, – ведь это до того мерзко и грязно, что нельзя выразить.

Радоваться подобным вещам! Поэтому, как Вы знаете, я это все «похоронила».

Мы, между прочим, на самом деле развелись. Я слышала, что он женился вторично и после войны переехал в Мюнхен.