Белый треугольник

Сейчас все больше в парусном спорте яхт с пластмассовыми корпусами, металлическими мачтами. Все больше покупаем мы паруса лучших мировых фирм. Кажется, все меньше сил нужно затрачивать на дополнительные работы. И все же нет — яхта до тех пор будет чужой, пока не подгонишь ее под себя, не сделаешь ее такой, чтобы она отвечала твоим физическим данным, даже твоим привычкам. Мало довести до автоматизма тот или иной технический прием. Надо, чтобы при выполнении этого приема яхта повиновалась с первого прикосновения. А это достигается нелегкой и долгой работой на берегу, в мастерской. Правда, и здесь чувствуется веяние времени. Например, англичанину Ральфу Паттисону, блестящему яхтсмену, много лет не знающему поражений на “Летучем голландце”, настраивать яхту помогает... электронно-вычислительная машина.

И все-таки даже сегодня большинство дел мы делаем своими руками. Вот почему яхта становится частью твоей жизни, тебя самого. И оттого так тяжело каждый раз расставаться с ней.

Мое “Эскимо”. Когда уходил с “Финна” на “Темпест”, мне трудно было именно расставание со своей яхтой, с которой было столько пройдено, столько пережито, столько оставлено за кормой морских миль и сухопутных километров. И хотя олимпийским чемпионом стал не на ней — на Олимпиадах “Финны” предоставляет страна-организатор и жребий решает, какой кому достанется, — все равно победил вместе с “Эскимо”. И теперь, уходя в другой класс парусного спорта, очень тяжело переживал разлуку со своей яхтой.

Переход в другой класс совпал у меня с переходом в другое общество: я был призван в армию, стал морским офицером.

“Эскимо” оставалось в “Воднике”, которому оно принадлежало. Я уже упоминал о том, что именно в киевском “Воднике” была создана специализированная детская спортивная школа по парусу. Большинство ребят еще с тех пор, когда мы вместе тренировались, в Матвеевском заливе, полюбили “Финн”. Надеялся, .что “Эскимо” достанется кому-нибудь из них, что яхту будут беречь и. холить. А она в благодарность еще много лет. послужит спорту. Недаром же мое “Эскимо” считалось чуть ли не эталоном для “Финна”.

Сегодня 636-й “Финн”, по сути, не существует. К сожалению, так и не нашелся для него хозяин.

Дважды приходилось мне расставаться с яхтой, к которой .привык, с которой сроднился. Первый раз это случилось, когда я ушел из ДОСААФ в “Водник”. Тогда у меня тоже был “Финн” серийной постройки Таллинской судоверфи. И тогда тоже говорили, что мне повезло с лодкой, удачная попалась. Но ведь и на том “Финне” не было сантиметра, не переструганного, не перекрашенного мной.

Расставание с Машовцом не было неожиданностью. Все чаще возникали разногласия. Все реже Сергей приходил на тренировки, когда так нужен был тренерский глаз.

К тому времени у меня уже начал накапливаться опыт выступлений в крупных соревнованиях. Третье место в Балтийской регате и третье место на первенстве страны, проводившемся на искусственном водохранилище в Городце Под Горьким, сложились вместе в звание мастера спорта. Меня включили в сборную команду страны. И как же нужна была в то время помощь Машовца! Новые старты, новые соперники и снова новые старты. Нелегко в таких условиях новичку, доселе не покидавшему родного дома и Днепра. Но все больше и больше моих “почему”, “зачем”, “как” оставалось без ответа. Терялась связь, существовавшая прежде. Нервный, резкий, Сергей накалял обстановку. С ним становилось трудно, а он не хотел этого понимать. Так точно, как не хотел понимать, что те общие задачи, которые были хороши на прежнем этапе подготовки, теперь, когда я попал в сборную страны, требовали детализации, конкретизации. Нужно было ставить точки над “i”.

Вечером пришел к Сергею домой. Я часто бывал у него дома. Здесь всегда меня встречали приветливо, внимательно выслушивали. Сколько советов получал здесь, как нередко уходил отсюда, оставив огорчения, смятение, неуверенность. Но последнее время искренние разговоры выходили все реже. Как ни странно, но всерьез о парусе, о своих заботах я мог говорить чаще

именно тогда, когда Сергея не было дома. Его жена Инна, тоже яхтсменка, чемпионка Украины среди женщин, все чаще становилась моим советчиком. Ее живо интересовали мои дела, она всегда готова была отложить заботы по дому, отказаться от прогулки с дочерью, если нужен был ее совет, ее помощь. Когда-то с Инной мы вместе тренировались. Она к тому времени была уже опытной яхтсмеикой, я только начинал свой путь в парусном спорте. Мы брали два “Олимпика” и уходили по Днепру. Скорее я мог устать, чем Инна. Скорее я мог опрокинуться под сильным ветром, чем она. И уже в те годы Инна нередко заглаживала вспыльчивость мужа, своим вниманием старалась восполнить его невнимательность. Инна Арсентьевна давно уже не яхтсменка — для женщин парусный спорт “закрыли”, но до сих пор все свободное время отдает она парусу и своему старенькому “Фолькботу”. И дочь свою воспитала такой же, как сама, — влюбленной в ветер, скорость, паруса. И по-прежнему к ней прихожу я за советом, с ней первой делюсь своими заботами, приезжая в Киев.