Белый ворон

Глава 1

ЗОЛУШКА

Июль 1818 года. Париж

Новость о приезде великого князя Михаила Павловича распространилась по русским особнякам Парижа, как лесной пожар. К вечеру уже всё, что было в городе державно-военного, чистило сапоги и приводило в порядок форму. Дамы же перетряхивали туалеты, спешно заказывали новые, закупали на улице Фобуар вороха кружев, лент и прочих ненужных вещей. Настоящий рай для галантерейщиков!

Бал в Тюильри — событие заглавное, и к нему готовились с замиранием сердца. С трепетом и ожиданием невозможного, чудесного, грандиозного. Словом, такого, какого никто из русских обитателей Парижа ещё в жизни не видывал. Выйти на сцену — или умереть. Таков был девиз всей прекрасной половины в эти тревожные дни. Новые причёски с причудливыми узлами на темени, с черепаховыми гребнями и перьями. Туго завитые локоны вдоль щёк — плакучая ива. Тюрбаны, сборчатые воротнички, кашемировые шали, рукава-мамелюк, рюши и ленточки «эн дан де лю»...

Михаилу Семёновичу не раз говорили, что барышни буквально посходили с ума. Во время визита в Сент-Оноре он имел честь убедиться в этом лично. Его захлестнул общий переполох. Кузины Раевские суетились, направляемые властной рукой старой графини. Она, как опытный ротный, вела свой неустрашимый отряд к победе, всё предусматривая, обо всём помня и предупреждая юных рекрутов.

Бал... Это слово для женщины замыкает в себе мирское блаженство. Всю красоту, романтику и ценность бытия. Не милый танцевальный вечер у кого-то из знакомых, а великолепный праздник в королевском дворце, где принц непременно подберёт твою туфельку.

Кстати, о туфлях. С ними-то и произошёл главный конфуз. Причём в его сердцевине оказалась Лиза. У неё имелась чудесная пара миланских «стерлядок», без каблучка. Лайковых, с подвязками, на манер античных. Купленных у бежавшего в Италию Леруа, любимого портного императрицы Жозефины, который и в эмиграции основал самый модный салон.

До этого сокровища, стоившего, наверное, тройку деревень и мирно ожидавшего своего часа в коробе из прочной фанеры, и добрались маленькие дьяволы старой графини. Выводок её левреток и шпицев, с оглушительным лаем носившихся по дому, нашёл себе новую игрушку. Испорчена оказалась и другая обувь. К счастью, не вся. Однако потеря миланского шедевра ударила больнее остального.

Увидев, что сталось с атласными лентами, мадемуазель Браницкая погрузилась в крайнюю горесть. Она плакала, и это произвело на Михаила Семёновича ужасное впечатление. Вообразите, как может плакать существо деликатное, никого в доме не желающее обеспокоить!

Граф затребовал испорченный товар и подверг его самому пристальному изучению. Сонечка, младшая из Раевских, принесла ему какие-то жёваные огрызки с обслюнявленными ленточками. Сама Лиза, от подобной просьбы крайне смутилась и спряталась в уголке на диване.

Воронцов рассмотрел «стерлядки». Хорошая работа. Отличный материал. Был. Но, если судить по совести, дерут втридорога. Только что имя мастера известное. А так, видал он сапожников и получше.

— Завтра они у вас будут, — уверенно бросил граф. — Самое позднее к полудню.

Мадемуазель Браницкая подняла на него недоумённый взгляд. От слёз её глаза стали совсем тёмными.

— Не нужно беспокоиться, я надену другие. Разве бальных туфель нет?

— Но вы хотели эти?

— Кто же не хотел бы? — вздохнула она. — Только и разговору: «Ах, у вас Леруа? Быть не может! И сколько вы заплатили?» Одно хвастовство.

— Похвально, что вы не предаёте вещам большого значения, — хмыкнул гость. — Но настроение у вас испорчено, а ехать на бал нужно в полном восторге от себя. Я привезу их. Не бойтесь.

— У вас в кармане волшебная палочка? — недоверчиво рассмеялась она. — Или вы за ночь успеете доскакать на Пегасе до Милана?

— Ни то, ни другое, — покачал головой граф. — А если я вам скажу, вы будете шокированы. Одно знайте точно: вы получите завтра точь-в-точь такие же. Только... — он замялся. — Было бы правильно, если бы вы показали мне, какой у вас подъём.

Сонечка взвизгнула от куртуазности этого предложения, а Лиза покраснела.

— Нет, увольте. Я уже шокирована.

— Очень зря, — пожал плечами Воронцов. — Хотите, чтобы обувь жала?

Мадемуазель Браницкая поколебалась.

— Ну хорошо, — прошептала она. — Только, Сонечка, посмотри, чтобы maman нигде поблизости не было.

Шустрая кузина заняла пост у полуоткрытой двери. А Михаил Семёнович со всей подобающей серьёзностью, при этом в душе умирая от смеха, встал на колени перед диваном. Лиза, очень конфузясь, сняла с правой ноги башмачок и осталась в одном чулке. Граф взял её ступню и положил себе на ладонь. Почти одного размера. Только пальцы Лизы чуть-чуть заходили ему на пульс. Это соответствие его поразило. Изящная, маленькая, сухая ножка, с высоким подъёмом и выгнутой стопой. Воронцов подумал, что совсем не хочет снимать её с ладони. И что преувеличенные девичьи страхи вовсе не так беспочвенны. Сжать сейчас пальцы, и всё — пойманная птичка забьётся в силках у охотника. Кажется, Лиза поняла его, и оба испытали мгновенную неловкость.