Бенефис и другие юмористические рассказы

Джаксонъ Пепперъ бывшій лоцманъ сидлъ въ небольшой пріемной дома № 3-й въ Мермедъ-Пассаж, близъ Сонсетъ-Порта, и съ чувствомъ негодующаго безсилія нжно ощупывалъ и поглаживалъ свою щеку, на которой еще замтенъ былъ отпечатокъ пяти основательныхъ пальцевъ.

Комната своимъ образцовымъ порядкомъ не являла ни малйшаго признака пронесшагося по ней урагана, и Джаксонъ Пепперъ, осматриваясь неопредленно вокругъ себя, невольно вспомнилъ о тхъ тропическихъ грозахъ, о которыхъ онъ читалъ, и которыя побиваютъ только предметы, находящіеся у нихъ на пути, оставляя вс прочіе нетронутыми.

Въ данномъ случа онъ оказался предметомъ, попавшимся на глаза, и гроза, разразившись надъ нимъ, взобралась по маленькой лстниц наверхъ, предоставляя ему тревожно прислушиваться къ ея отдаленному грохоту.

Къ величайшему его огорчению, гроза вскор проявила намреніе нагрянуть на него снова, и онъ едва только усплъ принять развязно-небрежный видъ, плохо соотвтствовавшій вышеупомянутымъ краснымъ пятнамъ на щек, когда съ лстницы тяжело спустилась и стремительно ворвалась въ комнату дюжая, краснолицая, немолодая уже женщина.

— Я опять совершенно больна, благодаря вамъ, — произнесла она строго. — Надюсь, что теперь вы довольны своимъ дломъ! О, вы еще убьете меня, прежде чмъ мы съ вами развяжемся!

Бывшій лоцманъ безпокойно задвигался на стул.

— Вы не достойны имть жену, — продолжала мистриссъ Пепперъ. — Только злите и растраиваете! Всякая другая женщина на моемъ мст давно бы уже васъ бросила.

— Но нтъ еще и трехъ мсяцевъ, какъ мы женаты, — напомнилъ ей Пепперъ.

— Не говорите со мной! — вскричала его достойная супруга. — Мн кажется, что прошла уже цлая вчность!

— Да, и мн время показалось долгимъ, — проговорилъ бывшій лоцманъ, расхрабрившись.

— Вотъ это прекрасно! — вскричала м-ссъ Пепперь и сдлала два ршительныхъ шага по направленію къ нему. — Скажите ужъ прямо, что я вамъ надола! Что вы сожалете, что женились на мн! Трусъ вы, и больше ничего! О, если-бъ бдный мой первый мужъ былъ живъ и сидлъ въ этомъ кресл вмсто васъ, какъ бы я была счастлива!

— Если ему есть охота прійти и занять его, милости просимъ, — отвчалъ Пепперъ. — Кресло мое, и принадлежало еще отцу моему до меня, но никому на свт я не уступилъ бы его такъ охотно, какъ твоему первому супругу! О, онъ зналъ, что длаетъ, когда „Дельфинъ" потерплъ крушеніе; онъ былъ себ на ум! Но я не виню его, однако.

— Что вы хотите сказать? — спросила жена.

— Я увренъ, что онъ не утонулъ тогда съ „Дельфиномъ", — сказалъ Пепперъ, проходя поспшно черезъ комнату и схватываясь за ручку двери, ведшей на лстницу.

— Не утонулъ? — повторила жена его съ презрніемъ. — Такъ что же съ нимъ сдлалось? Гд же онъ находится вс эти тридцать лтъ?

— Прячется! — злобно выпалилъ Пепперъ и быстро поднялся наверхъ.

Комната верхняго этажа была полна воспоминаній о дорогомъ покойник. Портретъ его масляными красками вислъ надъ каминомъ; маленькіе портреты — образцы неумлости и безвкусія фотографа — красовались по всмъ стнамъ, между тмъ какъ разные лично покойному принадлежавшіе предметы, въ томъ числ и мамонтообразная пара морскихъ сапогъ, помщались въ углу. Взглядъ Джаксона Пеппера остановился на всемъ этомъ съ видомъ искренняго сожалнія и раскаянія.

— Вотъ была бы штука, если-бы онъ-таки появился, въ конц концовъ! — сказалъ онъ потихоньку самъ себ, садясь на край постели. — Я читалъ въ книгахъ про такіе случаи. И ужъ врно она была бы разочарована, если бы увидала его теперь. Тридцать лтъ должны сколько-нибудь измнить человка.

— Джаксонъ, — закричала жена его снизу, — Я ухожу. Если хочешь обдать, можешь добывать себ обдъ, гд знаешь. А не желаешь, — и такъ обойдешься!

Наружная дверь съ шумомъ захлопнулась, и Джаксонъ, прокравшись осторожно къ окну, увидалъ высокую фигуру своей супруги, торжественно шествовавшей по переулку. Затмъ онъ снова слъ на кровать и опять погрузился въ свои размышленія.

— Если бы не приходилось оставлять все мое добро, право, я бы ухалъ, — проговорилъ онъ мрачно. — Дома нтъ ни минуты спокойной. Крикъ, брань, ругань съ утра до ночи! Ахъ, капитанъ Буддъ, хорошо вы меня поддли, когда отправились къ рыбамъ съ этимъ своимъ бригомъ! Вернитесь-ка, право, да надньте опять свои сапоги; мн они не по ног!

Онъ вдругъ вскочилъ и сталъ посреди комнаты разиня ротъ, между тмъ какъ безумная, неясная еще мысль зарождалась у него въ мозгу. Онъ даже заморгалъ глазами и весь поблднлъ отъ волненія. Открывъ маленькое, ршетчатое окошко, онъ долго сидлъ въ раздумьи, безсознательно глядя вдаль, на переулокъ и на портъ, виднвшійся въ конц его. Затмъ надлъ шляпу и вышелъ на улицу, все еще погруженный въ глубокую думу.