Михановский Владимир

Берег надежды

…Обнаруженный беглец является

собственностью государства, ибо

самим фактом бегства он ставит

себя вне закона. Помощь шпуру в

розыске преступника — дело чести

каждого лояльного гражданина.

Из Устава шпура

Свен свернул на набережную. В этот вечер он почувствовал себя чудаком, желающим пройтись пешком. Свен подошел к парапету. Чернь реки тускло поблескивала. Свен присел на гранит, еще хранящий дневное тепло. Измотался за последние дни. Усталость сковала, казалось, каждую клеточку тела. Вызовов масса. «Шпур не принадлежит себе», — выплыли в памяти слова Харви. Глубоко ошибается тот, кто думает, что хлеб шпура легок. Шпур окружен всеобщей неприязнью. А за что? Не Свен, так другой…

Свен покосился на маленький знак, сверкнувший на его лацкане. Правда, этот треугольничек открывает ему любые двери. Но зато, того и гляди, кто-нибудь пристукнет его из-за угла. Что может быть опаснее работы шпура? И в то же время что почетнее этой работы? Недаром президент сказал, что шпур — спаситель нации. Да, спаситель… Если в ближайшее время не произойдет перелома, спасителей будет больше, чем спасаемых. Не слишком ли много спасителей?..

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Свен стал смотреть на воду. И вдруг… Свен протер глаза. Посреди реки, плавно покачиваясь, не спеша двигалась лодка с двумя силуэтами — мужским и женским. Она сидела на корме, обхватив колени. А он… Да, без сомнения, он греб! Это были весла, настоящие весла. И точно такие он видел в Историческом, когда они разыскивали там очередного беглеца — пропавшего старика, нумизмата.

Лодка шла лениво, даже небрежно как-то, толчками, а лайдеры, похожие на плавучие аквариумы, и стрелы с гирляндами огней на борту обминали ее, оставляя на воде крутой поблескивающий след.

Свену вдруг безумно захотелось туда, третьим. Чертовски приятное, должно быть, ощущение — грести! Лодка скрылась за поворотом, а он все смотрел вслед.

А вести самому машину? Тоже неплохо. Взять молоток и разбить этот проклятый принудительный автоводитель, а потом сесть и покатить куда глаза глядят… Куда-нибудь далеко-далеко, в заповедник. Свен настолько явственно ощутил в руке тяжелый молоток, что испуганно оглянулся: не подслушал ли кто-нибудь его мысли. Но желающих пройтись пешком сегодня по обыкновению почти не было. Только вдали уныло вышагивала длинная фигура. «Длинноухий», — с неожиданной неприязнью определил Свен коллегу по коротко блеснувшему значку. Прозвище у шпуров было нелестное, но в меткости ему отказать было нельзя.

Надо расслабить мышцы и не думать ни о чем. Главное — не думать. И дышать так, как учит тренер.

Через несколько минут Свен почувствовал себя отдохнувшим. До Харви добираться было недалеко, поэтому он и позволил себе небольшую остановку. Связаться с Харви из Управления ему не удалось — видеозор приятеля не отвечал. «Тем лучше, — решил Свен, шагая по черному зеркалу асфальта, нагряну неожиданно!»

В последний раз они немного повздорили, и Свен чувствовал себя виноватым. Он назвал Харви ослом и идиотом, когда тот начал защищать беглецов. А может быть, Харви не так уж не прав?

Свен пересек набережную и, выйдя на трассу, вскочил в проходящий бус. Когда-то отыскать свободное местечко в эту пору было не так-то просто. Теперь же вагон был пуст. Лишь у иллюминатора сидела девочка-подросток. Она недобро глянула на Свена и отвернулась. Свен инстинктивно прикрыл рукой значок и плюхнулся в кресло. Ему даже послышалось «длинноухий», сказанное шепотом, и он украдкой бросил взгляд в сторону девочки. Губы ее были плотно сжаты. «Нервишки», — подумал Свен.

Три окна Харви были темны, как и все остальные. Дом, погруженный во тьму, казался великаном, которого ослепили.

Свен миновал разбитый лифт, застывший где-то между третьим и четвертым этажами. На четвертом он остановился. Лестничная площадка пахла мышами и запустением. Сквозь запыленное двухцветное стекло слабо пробивался свет уличного фонаря.

Звонок сиротливо задребезжал откуда-то из глубины, словно жалуясь, что его потревожили. Свен уже собрался уходить, но тут заметил, что дверь заперта изнутри.

— Спит, что ли? — пробормотал Свен, стукнув в дверь. — Открой, Харви!

Ответа не последовало. Тогда Свен забарабанил изо всей силы. Потревожить соседей он не боялся: уже с полгода, как последний жилец дома, исключая Харви, съехал отсюда неизвестно куда. Харви был единственной живой душой в старинном доме.

Кулак заныл, и Свен опустил руку. Молчание казалось плотным, слежавшимся. Не на шутку встревоженный Свен бухнул в дверь ногой. Гулкое эхо колодца многократно повторило удар. Уже догадываясь, в чем дело, и все же не желая верить, Свен нажал плечом на старую дверь. Крючок соскочил, и он ступил в прихожую, отдающую погребом.

— Эй, бродяга! — сказал он. — Вставай! — И громко добавил: — Принимай гостя.