Берег скелетов

Но вот вскоре после полуночи наконец наступила тишина. Тем не менее я решил выждать еще час на тот случаи, если итальянцы лишь сделали вид, что отказались от преследования, и только после этого подняться на поверхность. В час тридцать я отдал соответствующий приказ. Ночь выдалась темная, и если бы даже эсминцы сторожили нас где-нибудь поблизости, я бы все равно не заметил их. Впрочем, как и они нас. Надо было поскорее убираться из Тирренского моря, и «Форель» на полной скорости направилась к Мальте.

Мы всплыли внутри гавани, подняли наш опознавательный сигнал и медленно пошли к осажденному острову, выглядевшему до странного мирно в лучах утреннего солнца. Матросы вырядились в парадную форму, но на их ухмыляющихся физиономиях явственно читалось, что думают они не о какой-то там славе, а о предстоящей выпивке на берегу. Питерс, натянув комбинезон прямо на форму, нарисовал на левой стороне рубки изображение полусогнутой руки, показывающей «нос», прибавив его к ряду таких же рисунков, количество которых соответствовало количеству потопленных нами кораблей. Теперь к ним добавлялся итальянский линкор.

Питерс позаимствовал рисунок с моего маскота, который я приобрел когда-то в деревушке Лоффинген, близ Шварцвальда. По-моему, это был корень папоротника, отдаленно напоминавший человеческую руку. Этот талисман всегда был со мной в боевых походах, и Питерс воспроизводил его на боевой рубке — разумеется, с некоторыми отступлениями от оригинала. Рисунку Питерса и обязана наша «Форель» тем, что на базе Лацаретто ее ласково называли «Ручка».

Здесь нас встретили как героев. Но я чувствовал себя крайне усталым, ни похвалы, ни приветственные гудки, ни присутствие на встрече самого командира базы не могли ободрить меня.

— Молодец, Джеффри! — бодро воскликнул командир базы, ступив на борт лодки. — Ну-ка выкладывай, как и что! Письменный рапорт подождет. Только для моего личного сведения.

Он пристально всматривался в меня, отмечая, вероятно, и морщинки в уголках губ, и щетину на подбородке, и характерную для подводников бледность.

— Я также хочу сообщить тебе кое-что для твоего личного сведения.

Командир тут же увез меня. У себя в каюте он прежде всего налил мне джина, усадил меня в свое любимое кресло, и я сразу почувствовал, как покой и усталость обволакивают меня, словно мантия.

— Я, конечно, надеялся, что ты выполнишь задание и потопишь линкор, — заявил командир, — но не предполагал, что ты вернешься… Да, да, не предполагал… — подчеркнул он, бросив на меня испытующий взгляд.

— Послушайте, — начал было я резким тоном, но вовремя остановился, сам удивляясь тому, как расшатались у меня нервы. Я хотел доложить, как мы укрылись во впадине, о том, как мучительно было дожидаться на дне моря окончания бомбежки, а вместо этого сказал: — Трудно нам пришлось, что и говорить, но, на наше счастье, макаронники не смогли засечь позицию лодки, хотя некоторый урон они все же нанесли «Форели». Я пришлю вам подробный рапорт о повреждениях.

Командир по-прежнему не сводил с меня глаз.

— Следовательно, «Форель» все же может выйти в плавание?

— Боже милосердный, разумеется! — нетерпеливо воскликнул я.

Пристальный взгляд командира начал меня раздражать.

— Послушайте, — не выдержал я. — Все подробности — ну там карты, позицию, повреждения и все такое — я доложу вам после того, как приму ванну. Одна ночь спокойного сна, и я буду готов к выходу в море.

Командир встал, отошел к иллюминатору, потом внезапно повернулся ко мне.

— Ты не пойдешь больше в море!

Из-за сильной усталости я не сразу понял смысл его слов.

— Не пойду больше в море?!

— Да, Джеффри.

Я мрачно улыбнулся.

— Психическая травма в результате нервного перенапряжения, замедленная реакция, трясущиеся руки и все прочее?

Я залпом выпил джин. Командир расхохотался.

— Так вот что тебя тревожит! Нет, Джеффри, дело вовсе не в том. — Он взмахнул взятой со стола телеграммой. — Возьми, читай.

«…Немедленно откомандировать самолетом распоряжение адмиралтейства…» Я с удивлением взглянул на командира.

— Что случилось? В чем я провинился?

Командир снова рассмеялся.

— Понятия не имею. Несомненно одно: адмиралтейство избавило меня от необходимости самому принять очень трудное решение, хотя я теряю одного из моих лучших боевых офицеров.

— Вы и так могли потерять его… Когда я должен вылететь?

— Пока еще я твой командир. Прежде всего ты должен хорошенько отоспаться… Адмиралтейство навесит на твою грудь очередную побрякушку, но оно не в состоянии возместить тебе недосыпание. А я могу… Капитан-лейтенант Джеффри Пэйс, кавалер ордена «За боевые заслуги» и так далее, и тому подобное! Не унывай, дружище! Встретимся позже в баре.

Вволю насладившись горячей ванной, сбрив щетину и переодевшись, я снова почувствовал себя человеком.