Беременна из-за развода (СИ)

— Отлично, уважаю.

Следующий час мы общаемся, и я постепенно расслабляюсь. Витур оказывается вполне себе адекватным мужчиной-бизнесменом. Наконец-то понимаю опасения Бориса Владимировича: Витур способен развалить его бизнес. Но зачем тогда играть против него, когда можно стать одной командой?

Или не терпит конкуренции?

Мы даже пытаемся обсудить несколько вариантов, как выйти из этой щекотливой ситуации с замужеством и женитьбой, но пока идей мало.

Точнее, вариант один: сделать так, чтобы компроматы выстрелили и отца Милены посадили.

Никогда бы не подумал, что буду желать человеку тюрьмы, но туту нас не было иных вариантов.

Либо посадить за решётку убийцу, человека, который пытается разрушить жизни как минимум четырёх людей, чтобы не жить в страхе и не быть несчастными.

— Знаешь, Милена, у нас наконец-то появился шанс, — улыбается Витур, и они вновь страстно целуются.

Понимаю, что лишний, и ретируюсь в выделенную мне комнату. Думаю, написать Олесе или нет.

Мучаюсь, пока за стенкой слышатся характерные стоны и ахи. Сдаюсь и понимаю, что пора купить отдельный телефон и симку. Не могу больше быть вдали от любимой женщины, тем более беременной.

Стоны и ахи продолжаются несколько часов, но мне плевать, впервые засыпаю сном младенца.

39.

Олеся

Мама названивала мне с утра. Я настойчиво не брала трубку, зная, что ничего хорошего меня не ждёт. Наверняка Андрюша нажаловался своей маме, а та моей. Господи, парню за тридцать, а он всё

Андрюша.

В обеденный перерыв всё-таки сдаюсь и поднимаю телефон.

— И почему ты не берёшь трубку? — рявкает на меня мама. — Совсем я тебе не нужна стала?

Игнорируешь меня?

— Мам, я на работе, — спокойно отвечаю ей.

И вот после таких разговоров она удивляется, что я не хочу ездить к ней в гости и звонить? Она серьёзно?

— 0Й, не строй из себя важную фифу, — бросает мама очередную неприятную фразу, — знаю я, как ты работаешь. Наверное, с подружками болтаешь целыми днями?

— Откуда мне их взять на новом месте? — парируя я, ковыряя вилкой разогретый обед.

Я на кухне сижу совершенно одна. Коллеги по кабинету усвистели в кафе, я здесь чувствую себя совершенно чужой и мечтаю, чтобы испытательный срок закончился, чтобы перейти на удалёнку.

— Боже, знаю я тебя, ты везде находишь с кем потрещать, — закатываю глаза.

В корне неверно. Я не особо умею заводить друзей: слишком не доверяю посторонним людям.

Да, у меня остались друзья со школы и универа, как и у всех нормальных людей, но из-за разных интересов и из-за того, как сильно нас развела жизнь по разным углам, это больше приятельницы.

— Мам, по себе людей не судят. Мне жаль, что ты до сих пор не можешь понять, что мы с тобой разные, — произношу в ответ я на очередной выпад.

Это ведь ненормально — с собственной матерью так общаться? Как будто в игре, где кто и кому больнее сделает. И ведь начинаю первой совершенно не я.

— Опять грубишь мне? Никакого уважения к человеку, который тебя выносил, родил и воспитал!

Да я тебе жизнь подарила!

А вот и очередная манипуляция с чувством вины, как долго я этого ждала!

— И это было полностью твоим решением, мама, — печально улыбаюсь я. — Это полностью твоя ответственность, что ты меня родила, а не сделала аборт, что ты растила меня, а не отправила в детдом. Не надо в это тыкать.

Не слушаю ни её крики, ни возмущения.

Насколько эти слова правдивы, хоть и болезненны, я всецело осознала, когда сама забеременела.

В конце концов, это моё решение: несмотря ни на что, родить этого маленького малыша, что растёт в моём животе. И я не буду вести себя с ним так, как сейчас ведёт себя моя родная мама.

Я надеюсь, что смогу для своего ребёнка быть хорошей и ответственной мамой. Смогу быть той, кто не будет виноватить дитя, и у нас получится построить хорошие дружеские взаимоотношения.

— Мам, ты закончила? Мне надо поесть и вернуться к работе.

НУ и ещё раз разогреть остывший обед.

— Понятно. Опять не хочешь говорить с родной матерью. Ладно. — Я прямо представляю, как обидчиво она надула губы. — Скажи мне вот что. Зачем ты отшила Андрюшу?

Усмехаюсь. Так я и знала.

— Андрея, — на автомате поправляю её я. — Негоже тридцатилетнего мужика называть детским прозвищем.

— А это моё дело, как я буду называть сына своей подруги! — рявкает она. — Его так называет моя подруга, мне так удобнее!

— НУ, вот ты и ответила на свой вопрос. Это моё дело, почему я не хочу заводить с ним отношения, — елейным голосом отвечаю маме. — Ещё глупые вопросы будут?

— Я ведь как лучше хочу! Хочу, чтобы ты была счастлива! А ты такими темпами одна останешься!

— предпринимает мама последние попытки меня вразумить.

— Говоришь так, как будто это плохо. Давай, скажи, что к сорока годам я заведу сорок кошек — по одной на каждый год моей жизни.

— Хамка! — кричит мама и бросает трубку.

Пожимаю плечами и радуюсь, что наконец-то останусь наедине со своим обедом.

В такие минуты особенно сильно понимаешь значение слов в статьях психолога: «Если ребёнок не хочет общаться со своим родителем, задумайтесь, что такого плохого мог сделать тот самый родитель, что ребёнок не хочет с ним общаться»…