Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги

Даже когда в марте 1997-го после ухода Чубайса Юмашев стал главой президентской администрации, его подлинная роль так и осталась непонятой; свитера и джинсы заслонили суть.

Ни Абрамович, ни Мамут, и уже тем более Березовский в действительности не были серыми кардиналами «Семьи»; они всего-навсего играли отведенную им роль ширмы. Истинным кардиналом был никто иной, как Юмашев.

Этим и объясняется, собственно, главная загадка конца 1990-х; почему Кремль не пытался всерьез дезавуировать властные претензии Березовского; просто Юмашеву было так гораздо удобнее.

У Валентина Борисовича напрочь отсутствовал комплекс публичности – для профессионального журналиста качество довольно редкое. Он предпочитал всегда находиться в тени, ничуть не переживая по поводу обидных эпитетов, которыми награждали его вчерашние коллеги-борзописцы; собака лает – караван идет. То, что Березовский отвлекает общественное внимание, принимая основной удар на себя, Юмашеву было только на руку; за его сутулой спиной он спокойно мог обделывать свои дела; тишина и безвестность – главные слагаемые подковерной политики.

В президентском окружении Юмашев занимал совершенно особое, уникальное место; Ельцин относился к нему, как к родному сыну, советуясь по любым, даже самым деликатным вопросам. Общая тайна, спрятанная за дверьми президентского сейфа и английского банка, не просто объединяла этих людей, а превращала в сообщников, подельников.

Если внимательно проштудировать последнюю книгу ельцинских мемуаров, становится отчетливо видно, сколь серьезным влиянием пользовался тогда «летописец». Практически все важнейшие внутриполитические события – так, по крайней мере, утверждается в «Президентском марафоне» – происходили, как минимум, при активнейшем его участии; как максимум – под его влиянием. (На ум сразу же приходят другие воспоминания – маршала Жукова, – который очень сожалел, что не сумел в свое время встретиться и узнать мнение полковника Брежнева по одной из планируемых войсковых операций.)

Я специально подсчитал, сколько раз имя Юмашева звучит на страницах «Президентского марафона»; ровно 78 упоминаний – больше даже, чем Наина Иосифовна. И это явно неспроста.

«Талантливый журналист, аналитик замечательный», как величает его первый президент, оказался едва ли не самым успешным царедворцем из всех, кто переступал порог Кремля в конце второго тысячелетия. (Отчасти секрет успеха Абрамовича – это повторение юмашевского опыта.)

Матерые политические волки, зубры паркетных интриг, точно школьники, покупались на его потертые джинсы и свитера. Бессловесного журналиста с неизменной застенчивой улыбкой на обметанных устах (еще в 1980-е, на редакционной пьянке, расчувствовавший Юмашев поцеловал собственное отражение в раскаленном самоваре), этакого карапуза-переростка, краснеющего по любому поводу, они попросту не воспринимали поначалу всерьез. А тем временем застенчивый карапуз незаметно набирался сил, превращаясь в главный центр влияния. На него не действовали отныне никакие напасти и невзгоды.

Даже после того, как в устроенном Юмашевым ДТП погибло двое сотрудников северокорейского посольства, его и пальцем никто не тронул, а все милицейские протоколы таинственно испарились. (Хотя, говорят, переживал он страшно и даже таскал с собой фотографии жертв. Спас Юмашева тогда, как ни странно, столь ненавидимый им сегодня Коржаков. Именно его помощник Геннадий Журицкий закрывал в МВД эту неприятную историю.)

Когда в 1996 году Юмашев убедил Ельцина ввести Дьяченко в избирательный штаб, а затем назначить ее президентским советником, он вытащил свой главный счастливый билет; эта блестящая комбинация на долгие годы вперед обеспечила ему сумасшедший, ни с чем не сравнимый ресурс влияния.

Татьяна и раньше воспринимала Юмашева как близкого себе человека. В ее понимании он был чем-то средним между названным братом и лучшей подружкой. Теперь же, после счастливого вознесения, царевна окончательно прониклась к нему безграничным доверием и признательностью; все, что предлагал Юмашев, советник президента по имиджу поддерживала сразу и безоговорочно; она искренне верила в чистоту его помыслов и сыновнюю преданность Ельцину. (Последнее для Дьяченко всегда являлось самым важным.)

Большинство ключевых событий конца 1990-х были инициированы Юмашевым; в нужный момент они с Татьяной Борисовной просто вкладывали президенту в уши свои идеи.

Именно с Юмашева началась вечная правительственная свистопляска, ознаменовавшаяся регулярными сменами кабинетов министров. Это он в 1998-м убедил Ельцина в необходимости отставки Черномырдина, который-де метит уже в президенты; а потом, после дефолта, уговорил вернуть его назад.

И увольнение Примакова со Степашиным – тоже было дело юмашев-ских рук. Они с Татьяной никак не могли окончательно остановить свой выбор на ком-то одном; всюду чудился им подвох и глухая измена. Точно разборчивая невеста, они сперва раздавали налево-направо авансы, а потом принимались терзаться сомнениями: