Берлинское кольцо

Берг закуривает долго и неумело. Зажигалка не слушается его. Правда, это мало беспокоит оберштурмфюрера, ему нужно время, как можно больше времени, хотя оно и исчисляется на тротуаре секундами. Старательно затягиваясь и попыхивая, Берг произносит всего несколько слов. Звучат они настолько тихо, что лишь один Исламбек с его чутким, настороженным слухом способен уловить сказанное. А сказано совершенно непонятное, никакого отношения не имеющее к донесению:

– Старайся быть чаще на свежем воздухе… Это необходимо…

Пустяковые вроде слова, но они звучат для Саида как известие о несчастье. Страшном несчастье. Недуг, который он так тщательно скрывал от других, обнаружен все-таки. Каждое утро Саид вел бой с проклятой слабостью. И какой бой! Прежде чем встать с постели, ему приходится напрягать волю до предела. Губы искусаны от злости и отчаяния. Он встает, он идет, он даже бежит иногда, но какой ценой это дается! Какой ценой приобретает он видимую бодрость и энергичность, эту форму офицера СС!

– Сегодня же зайди к доктору Эккеру! – продолжает Берг тоном приказа. Так, наверное, лучше, – тревога и соболезнования только умножат тягость Саида, вселят растерянность. Совет и приказ будут восприняты без обычной в подобных случаях горечи – надо лечиться, значит, командуйте. Я подчинюсь! – Он живет за собором Святого Стефана, дом шесть. Увидишь на дверях табличку… Эккер предупрежден и будет ждать в девять вечера…

Берг стоит сбоку, будто собирается продолжить путь по тротуару вдоль фасада Ратхауза, и не смотрит на унтерштурмфюрера. Смотрит на свою сигарету, которая, черт ее знает почему, плохо раскуривается. Можно бросить ее – и он сминает коротенький чахлый стерженек и бросает в урну. Поразительная для военного времени расточительность! Но у оберштурмфюрера есть еще сигареты, много сигарет. Он вынимает из пачки новую и раскуривает. Теперь уже легко, без всяких усилий. Кланяется унтерштурмфюреру – благодарю! – и идет, спешит, забыв сразу незнакомца, так любезно предложившего ему огонь. Черный плащ плывет, взблескивая лаком на солнце, плывет черная фуражка с высокой тульей, а сапоги уверенно и жестко ступают по камням, выстукивая что-то холодное и строгое…

Саиду тоже нельзя стоять. Он сделал все, что предусмотрено в таких случаях, спрятал зажигалку в карман кителя, застегнул шинель и зашагал в противоположную от Берга сторону. Неторопливо зашагал – ему спешить некуда и незачем. Он должен вдыхать свежий воздух. Увы, должен…

Саид вспоминает о враче, о каком-то Эккере, что живет за собором Святого Стефана, и ему становится грустно, грустно на этой весенней улице. Значит, все-таки дела плохи…

Впервые за всю их совместную работу Берг заговорил о здоровье Саида. И именно здесь, в Вене, на последнем старте перед решающим броском. Что бросок решающий – это ясно. Все идет к концу, в том числе и операция «Феникс-2». Решается уже послевоенная задача, хотя решать ее приходится сейчас, во время страшных боев на всех фронтах. Враг думает о будущем, о своем воскрешении после смерти, и для этого пытается сохранить ростки, зерна будущих всходов. Прячет их глубоко, так глубоко, что не найти, не откопать. А откопать надо…

Весенняя Вена глядела на Саида. Равнодушно провожала его дремлющим мрамором фонтанов, бронзой статуй, которых было много, слишком много для одного города. Провожала солнечными бликами и перезвоном капели – последней снежной капели, – крыши уже очистились от жалкого, почти кисейного покрывала и теперь сохли в апрельских лучах. Если бы не война! Весенней Веной можно было бы любоваться. Она, кажется, создана для этого. Но Саид думал о войне. Шел, не видя ни стрельчатых башенок Ратхауза, ни спящих фонтанов, ни бронзовых всадников на вздыбленных конях, ни ажурных решеток парков. Думал о войне… И еще о том, что где-то за собором Святого Стефана живет доктор Эккер, к которому надо зайти. Обязательно зайти. Иначе последнего броска не будет…