Бернадот. От французского маршала до шведского короля

Когда свергнутого Густава IV Адольфа пригласили в Петербург, Карл Юхан дал указание Стедингку не допустить этого. Посол ответил, что царь Александр I волен в своих желаниях приглашать к себе кого угодно, тем более Густава IV Адольфа, своего шурина (напомним, что царь и король-эмигрант были женаты на родных сёстрах). Карл Юхан таким ответом возмутился и отозвал Стедингка домой. В Стокгольме Стедингк сумел объясниться с кронпринцем, он проинформировал его о надвигавшейся войне Франции с Россией и высказал мнение, что в этой войне шансы на победу Наполеона выглядели далеко не блестящими. Это во многом определило отношение Карла Юхана к Наполеону и к России, а также послужило основой для дальнейшего плодотворного сотрудничества со Стедингком, который в 1813 году в качестве фельдмаршала примет участие в военных действиях в Германии против наполеоновских войск. В 1825 году К. Стедингк будет представлять Швецию на коронации Николая I и станет единственным дипломатом, удостоившимся чести сидеть на торжественном обеде за одним столом с царём. К. Стедингк будет весьма активным до самой смерти: он умрёт на 91-м году жизни, простудившись во время посещения умиравшего другого ветерана шведской политики и дипломатии — Густава Веттерстедта.

Естественно, Карл Юхан приблизил к себе кузенов Мёрнеров. Лейтенанта Карла Отто Мёрнера наследный принц сделал своим адъютантом, в чьи обязанности входило подавать наследнику трона любимые батистовые носовые платки. Кронпринц быстро произвёл его в полковники, но, несмотря на такую мощную поддержку, "мастеру делать из маршалов королей" в жизни не повезло — мешал взбалмошный характер и дурные наклонности. Он то и дело впадал в долги, кронпринц несколько раз спасал его от долговой тюрьмы, а потом устал и оставил его в покое.

Поскольку Карл Юхан относился к королю Карлу XIII с большим почтением и пиететом, никаких проблем между ними, за редкими исключениями, не возникало. На заседаниях Государственного совета Карл XIII и кронпринц сидели по торцам большого стола — король за высоким, а кронпринц — напротив него за нижним концом, в то время как государственные советники сидели на табуретах вдоль стола. Большинство дел докладывали статс-секретари — разумеется, по-французски, стоя в течение всего времени обсуждения их вопросов. Король смотрел на своего визави с большой благожелательностью, часто закрывал глаза и засыпал. Когда дело было доложено, кронпринц обычно кивал головой, и Его Королевское Величество считало вопрос решённым.

К 12 часам Карл XIII просыпался окончательно и нетерпеливо кивал в сторону двери зала. Дверь открывалась, и лакей на подносе вносил стаканчик ликёра и лёгкую закуску. После этого король считал свои обязанности выполненными и удалялся. Как-то во время доклада госсоветника и генерала А.-Ф. Шёльдебранда Карл XIII проснулся и сказал:

— Да будет так, как тут нам доложил лейтенант Шёльдебранд.

Госсоветник умилился: король вспомнил старые времена и своего старого товарища, когда тот был молодым лейтенантом, и они вместе маршировали на учениях в Кристианстаде.

Как-то рассматривалось дело об оскорблении чести Его Королевского Величества, подготовленное каким-то усердным лэнсманом. Суть вопроса заключалась в том, что какой-то пьяный швед произнёс ужасную фразу: "Л хотел я с…ать на Е.К.В. и его указы!" Статс-секретарь, докладывавший дело, очень долго смаковал подробности и клонил его к тому, чтобы примерно наказать хулителя королевской чести. Карл XIII, уставший от затянувшегося доклада, стукнул кулаком по столу и крикнул:

— Тихо! С…ать я хотел на этого мужика! Я не желаю больше слушать этого!

Мужика помиловали.

Некоторые проблемы для наследного принца создавала королева Хедвиг Шарлотта, известная своей невоздержанностью и острым язычком, но и с ней Карл Юхан сумел поладить — как и с Софией Магдаленой, вдовой короля Густава III, и с Софией Альбертиной, её незамужней сестрой.

Но были дела поважней.

Сразу после принесения Карлом Юханом присяги — 13 ноября 1810 года — из Парижа прибыл курьер и привёз от Наполеона ультиматум: Швеция должна была немедленно, не позже чем через 5 дней, присоединиться к континентальной блокаде и объявить войну Англии! Уезжая из Франции, Бернадот надеялся, что это требование по отношению к Швеции будет предъявлено не раньше мая 1811 года, но, видимо, Наполеон решил иначе.