Бернард Шоу

Ни одна из пьес 30-х годов, за исключением «Доброго короля Карла», не выдерживает сравнения с его лучшими произведениями. Нарастающий в мире хаос завладел, кажется, и творчеством Шоу. История, впрочем, помогала ему справляться с хаосом, и его Карл и стал созданием не менее интересным, чем Святая Иоанна. Он рассказывал, что сперва задумал пьесу о Джордже Фоксе [180], чтобы вернуться в ней к религии. Потом вдруг вспомнил об Исааке Ньютоне — потрясающем типе с потрясающей памятью; рекорд, поставленный его памятью, — хронология вселенной — обернулся абсурдом, когда Ньютон с точностью вычислил начало мира: 4004 год до рождества Христова. Далее Шоу захотелось поразмыслить над судьбой Карла И, умнейшего английского правителя. Кончилось дело тем, что в пьесу угодили все трое — Фокс, Ньютон и Карл — да еще парочка королевских фавориток «для ослабления интеллектуального напряжения». Результат получился презабавнейший.

Мне кажется, что больше всего Шоу везло тогда, когда он покидал современность и переселялся в другую эпоху. «Дом, где разбиваются сердца», «Другой остров Джона Булля», «Дилемма врача» — все эти пьесы Шоу по справедливости могут служить зеркалом своего времени. В этом качестве они и появляются на нашей сцене сегодня наряду со «Школой злословия», «Унижением паче гордости», «Как важно быть серьезным». Все же естественнее, убедительнее, искуснее всего Шоу в «Цезаре и Клеопатре», «Андрокле и льве», «Святой Иоанне». Эти произведения будут всегда служить достойным украшением английской сцены, которую Шоу всю жизнь стремился избавить от недостойного репертуара.

Множество причин Обусловили тот факт, что большинство его персонажей не могут зажить на сцене «своей жизнью»: они связаны с Шоу одной веревочкой. Но в этих трех исторических пьесах на второстепенных героях лежит яркий отблеск героев главных, и ниточки великого кукольника заметны меньше, чем обычно.

Шоу чувствовал слабость своих пьес, посвященных современной жизни. Не он ли называл себя временным жильцом на нашей планете, не он ли признался: «Мое царство было не от мира сего: одно воображение давало мне жизнь, и легко я чувствовал себя только в обществе великих покойников» — с Беньяном и Блейком, Шелли и Бетховеном, Бахом и Моцартом.

ВЕЛИКИЙ СОРВАНЕЦ

«Собрался поплавать вокруг света, — пишет Шоу Сетро 9 декабря 1932 года. — Домой буду в апреле, если вообще вернусь».

Знакомство Шоу с миром (если не считать нескольких туристических выездов к Средиземному морю да еще остановок в Германии по пути в Байрейт) началось, когда ему было около семидесяти пяти. Он тянул время: великие люди редко покидают страну, где они родились, — возьмите Шекспира, Бетховена, Рембрандта, Христа, Будду, Магомета. Шоу не разделял иллюзий современных литераторов, полагающих, что путешествия расширяют кругозор, обогащают жизненный опыт. Ему было прекрасно известно, что для Шекспира вселенная умещалась между Стрэтфордом и Лондоном; что для работы над симфониями Бетховену было не тесно в венском кафе; что Рембрандту не понадобилось даже переехать из Лейдена в Амстердам для того, чтобы отобразить сполна человеческую природу.

Но миссис Шоу любила бродяжничать. Кроме того, она вела хозяйство на два дома (в Лондоне и в Хертфордшире) и ей было необходимо развеяться.

Шоу был тяжел на подъем, но, как это ни странно, обрадовался случаю поехать куда угодно, лишь бы его кто-нибудь повез. К тому же ему нравилось сидеть за рулем автомобиля, он считал, что это занятие удовлетворяет его вечную потребность в работе, а от сочинительства освобождает.

На пароходной палубе, битком набитой пассажирами, он мог работать так же спокойно, как в тиши и одиночестве кабинета. Он нашел способ оберегать свои занятия: «У меня безошибочный нюх на беззащитных дам, созревших для встречи со знаменитостью, — рассказывал Джи-Би-Эс. — Выбрав жертву, я ставлю возле нее свой стульчик и спрашиваю, не обидится ли она, если я помолчу и немного поработаю над новой пьесой. Дама бывает так счастлива взять на себя охрану Джи-Би-Эс, что всякого, кто приближается ко мне, отгоняет заклинающими жестами, шепча: «Мистер Шоу работает над новой пьесой». Так я обзавожусь новым другом и в течение всего путешествия наслаждаюсь полным покоем». В «маленькой комедии» Шоу «Сельское сватовство» герои знакомятся как раз подобным образом.

Итак, миссис Шоу настояла на своем. Ей удалось, как любил говорить Шоу, «протащить его по белому свету». Я спросил Шоу:

— Что из увиденного вами во время путешествий произвело наибольшее впечатление?

— Да ничего! Почти всюду одно и то же.

— А кто из встреченных вами людей поразил вас больше всего?

— Никто. Все люди как люди.

— Вы видели Тадж-Махал?

— Нет. Наша группа пожелала обозреть всю Индию за неделю. Я остался в Бомбее. Там я узнал, что моя религия носит название «джайнизм».

— А Великую китайскую стену видели?

— Перелетел на самолете.

— Интересно?

— Интересно: действительно, стена.

— Но Скалистые горы хотя бы произвели на вас какое-нибудь впечатление?

— Я их не заметил. С меня хватило Трех скал под Дублином.