Бернард Шоу

Но подобные происшествия не сбили Шоу с толку, и он создал то, что хотел. Много лет спустя Шоу так рассказывал о рождении на свет «Обращения»: «Как и «Разоблачение Бланко Поснета», «Обращение капитана Брассбаунда» — превосходный религиозный трактат. Я написал его для Эллен Терри. Когда у ее многодетного сына Тедди (Гордона Крэга) родился первенец, Эллен сказала, что уж теперь для нее пьес писать не будут: еще бы — бабушка!.. А я пообещал: напишу, и написал «Обращение капитана Брассбаунда». Пьеса разочаровала ее в такой степени, что она даже не попыталась скрыть от меня свое впечатление: нет спора, это, наверно, очень умная книга, но напрасно я считаю ее пьесой — так прямо и заявила. Я рассмеялся и сказал, что в моем представлении пьеса должна быть только такой. Меня похвалили: хорошая шутка! Надо вам сказать, что, подобно многим актерам и актрисам. Эллен днем обычно отдыхала в постели, и, чтобы ее усыпить, сиделка читала ей самую скучную книгу, какая только имелась в доме. Указанной цели, казалось, превосходно отвечал «Брассбаунд», и посему он был привлечен к делу. Эллен уже клевала носом — совсем, как Террис, хотя и была умнее его во сто крат, — когда сиделка бросила чтение и воскликнула: «Мисс Терри, да это же вылитая вы!» Эллен тотчас переменила свое мнение о пьесе и даже пыталась уговорить Ирвинга поставить ее. Но тот ткнул пальцем в сцену, где Брассбаунд появляется в сюртуке и цилиндре, и заявил: «Шоу нарочно это сделал: хочет, чтобы меня осмеяли». И был совершенно прав. Этот маскарад был так удачно придуман, что, когда в роли Брассбаунда выступил Лоренс Ирвинг, публика хохотала минуты две в этом самом месте. Эллен сыграла в пьесе много лет спустя, и с нею она совершила свое прощальное турне по Америке.

Я хотел, чтобы Ада Реган сыграла в этой пьесе в Америке, и, как водится, попросил послать ей книгу. Реган возмутилась: ей-де подсовывают не пьесу, а бог знает что, и к тому же мужская роль там сильнее женской. Прошли годы, и я сам прочел ей пьесу, прикинувшись, что не знаю о старом конфузе. Реган пришла в состояние крайнего возбуждения, восклицая пылко и бессвязно, что актрис ее поколения учили: нужно стараться быть красивой, остальное, мол, приложится, а я доказываю что-то совершенно новое, совсем другое. Что бы там ни было, она сыграет в этой пьесе! Но вмешалась болезнь (которая привела ее к смерти), и с театром пришлось покончить.

— Как хочется сыграть, — говорила она, — и не могу: вдруг шлепнусь на сцене?

— Сделайте одолжение, — отвечаю. — Мы опустим занавес и придержим, пока вы не встанете.

— Хочется, ах как хочется, — говорила она, да так и не успела.

Теперь даже матерые лицедеи уверовали, что я пишу очень хорошие роли, хотя и трудненько бывает старикам признать мои пьесы пьесами. А ведь было время, когда актеры и актрисы, не зная своего счастья, отвергали мои роли как абсурдные и нетеатральные. Ада Реган, Ирвинг, Три, Мэнсфилд, Уиндхем, Террис, Александер, Фанни Колмен, миссис Кэмбл, Эллен Терри, Сирил Мод, Аллен Эйнсуорт, Джек Барнс — все они передо мной провинились, все они оказались в положении старых итальянских певцов, которым предложили музыку Вагнера».

Шоу не совсем точно передает эпизод с Эллен Терри и ее сиделкой. Действительное событие было далее интереснее. 7 июля он закончил пьесу под условным названием «Атласская фея»: «Теперь надо пройти пьесу заново, чтобы все было как надо, — значит, свою бедную голову я буду мучить еще несколько дней. А там — новая задержка: когда-то хозяйственные и семейные заботы отпустят Шарлотту, и она сможет расшифровать мою пачкотню и подготовить машинописный вариант». В конце месяца пьеса была в руках Эллен, а 1 августа автор извещал, что даст пьесе «уродливое, но захватывающее заглавие — «Обращение капитана Брассбаунда». Это ее пьеса, писал Шоу, наконец-то он собрался с силами и создал нечто достойное ее, и присовокуплял: «Хватит с меня пьес — во всяком случае, ходовых. Да нет — любых: пока — хватит. Пора Шоу что-то сделать в философии, в политике и в социологии. Оставаться всего лишь драматургом, голубушка Эллен, Ваш автор не может».