Бес в ребро

С маленькой Алиной такое случилось всего однажды; во сне она в упоении начала скакать и громко орать, чего наяву никогда не позволялось, — и была среди ночи разбужена перепуганными родителями, потому что, как оказалось, кричала по-настоящему. В те времена они еще жили в обычной квартире, и мама с папой могли слышать ее через стенку.

Потом папа начал зарабатывать деньги, они переехали в большой дом, потом в другой, еще больше, но для нее, Алины, жизнь становилась все труднее. Теперь вокруг постоянно были чужие люди — горничные, охранники, гувернантки, — и при них надо было вести себя безукоризненно, чтобы не давать повода к насмешливым взглядам за спиной. Контролировать себя даже во сне. Держаться королевой и «думать об Англии».

Чувство вседозволенности она испытала вновь уже гораздо позже, и оно было таким же сладким и постыдным, как в раннем детстве, когда среди ночи выпускаешь из себя горячую струю и переживаешь ни с чем не сравнимое наслаждение, которое сменяется липким холодом мокрой простыни, пронзительным электрическим светом, возмущенным ворчанием взрослых.

С Вадимом она всегда «думала об Англии». Это был стиль их отношений: она — стыдливая принцесса, он — разнузданный свинопас.

Итак, подмену она обнаружила с первого дня, с первой минуты, когда он только появился на пороге ее квартиры в знакомой белой ветровке. Но для окончательной проверки на вшивость, для собственного успокоения Алина использовала ту самую фривольную английскую легенду. Вадим-то знал ее прекрасно, они вместе в Лондоне покупали в сувенирной лавке женские трусики с сердечком, раскрашенным в цвета британского флага, и надписью «Think of England»[5]. А этому, другому, она рассказала, будто в первый раз, как одна из королев Британии (забыла, какая именно, вот позор!) поучала свою дочь перед замужеством, предупреждая ее об омерзительных для истинной леди сторонах супружеской жизни: «Закрой глаза и думай об Англии».

Это было после одного из восхитительных полуденных всплесков страсти, которая пробуждалась в них синхронно, заставляя каждого выходить из своей комнаты и искать другое тело, чтобы сплестись с ним в жадном танце. В тот раз они свалились на ковер с дивана в гостиной, бедного узкого дивана, который совершенно не был приспособлен для таких упражнений. Солнце, продираясь сквозь занавески ручного плетения, било ей в глаза, и она кричала в полный голос криком ослепительным, как солнечный свет. Прямо на полу она рассказала ему английскую байку, и он посмеивался, развалясь на ковре и щурясь на солнце, как сытый кот.

Метаморфоза произошла неожиданно. За несколько недель она привыкла не сдерживаться, давать себе волю, и оказалось, что так можно жить с мужчиной наяву, а не во сне. Жить изо дня в день, не опасаясь насмешки и скрытого презрения. Почему-то она все больше проникалась уверенностью, что от этого, другого, можно не ждать подвоха.

Про себя она так и называла его — Другой. Вслух — Дик, в минуты особой нежности — Дикий. Вадим рассказывал, что так звал его покойный отчим. После смерти Степана Алексеевича имя не использовалось, лежало в глубине памяти, как старая фотография. Алина сняла его с полочки, сдула пыль и отдала Другому.

Двухходовку Вадима она тоже раскусила быстро — уж слишком часто мужчина кстати и некстати поминал свое чудодейственное исцеление и рождение будущего ребенка. Значит, он исчезнет, как только она забеременеет. А это случится скоро, наверняка Вадим подобрал для своей авантюры настоящего, проверенного профессионала. Смена караула пройдет незаметно, потому что под предлогом заботы о здоровье плода любовные утехи немедленно прекратятся вплоть до появления малыша на свет. Потом она родит, начнет нянчить и кормить, и ей станет не до того. А спустя год или больше ее тело просто забудет, как это вообще было до родов.

Ей очень хотелось ребенка, хотелось давно, и возраст уже поджимал. Но она решила растянуть удовольствие. Пусть Другой побудет с ней подольше. Заслужила же она хоть немного счастья. Простого бабского счастья, как написали бы в романе.

Она пошла в частную клинику и попросила выписать ей самые надежные контрацептивы, которые действуют с первого дня употребления. Такие сильные средства долго употреблять не стоит, предупредила ее врач, это вредно для здоровья. Да я и ненадолго, успокоила Алина ее и себя, всего на несколько месяцев. А потом — черт с вами! — пусть все возвращается на круги своя. Зато у нее останется ребенок от этого чудного мужика.

В самых сокровенных мечтах она представляла себе, как это было бы здорово — и справедливо! — если бы с ней остались и ребенок, и чудный мужик.

Женщина в комнате наконец открыла рот.

— Здравствуйте, — удивленно произнесла она. — Но я не Алина. Я думала, Алина — это вы. Я Света из Петрозаводска.

Щелкнула и открылась дверь ванной. Из яркого света, кафельного блеска и клубов пара вывалился Вадим в халате и с махровой чалмой на мокрых волосах. Край полотенца от движения сполз ему на глаза, и он, видимо, не успел разглядеть ни фигуру на пороге комнаты, ни незваную гостью в коридоре.