Беседы и размышления

Разве же нет в этом радости, радости для страдающего, который стоит ведь на тесном пути, радости, что он не нуждается ни в малейшем раздумье о том, верен ли этот путь, радости, что он сразу же может начать выполнять задачу – начать с той цельностью, когда все его силы будут собраны воедино, будут в его распоряжении для того, чтобы понести тесноту. Ведь если теснота является путем, то это отнюдь не что-то неизбежное в смысле безнадежности, ни в коей мере, страдающий ведь может и не желать избежать тесноты, раз она является путем. С мыслью об этом страдающий сразу же готов нести тесноту; он не теряет ни мгновения, ни взгляда на то, чтобы оглядеться, нет, он с полной, собранной силой стоит в тесноте, он радуется в тесноте, его радует мысль о том, что теснота является путем. Ведь разве задача не является собственно тем, что придает силы? Для того, кто решает задачу, она становится тем главным, на что он должен бросить все свои силы, и в то же время можно сказать, что задача придает силы. Когда родитель авторитетно ставит задачу, когда кучер уверенно ставит задачу, это помогает несказанно. И точно так же для взрослого, когда задача с определенностью ставится авторитетом вечности, это несказанно помогает решить задачу. Когда ребенок, к несчастью своему, имеет отца, который не умеет повелевать, или когда лошадьми правит посредственный кучер, тогда возникает впечатление, будто этот ребенок и эти лошади не имеют и половины той силы, которая у них на самом деле есть. Ах, и когда взрослый, страдающий, позволяет нерешительности чинить насилие на его душой, тогда он в самом деле слабее ребенка. Но если путем является сама теснота, тогда – что радостно! – сразу же и с последней определенностью ясно, в чем состоит задача.

Теснота является путем, – и в этом радость: в том, что это не свойство пути – быть тесным, но свойство тесноты – быть путем, так что теснота должна тем самым к чему-то вести, она должна быть путем проходимым, не требующим сверхчеловеческих сил.

Каждая из этих мыслей назидательна, каждая раскрывает, в чем состоит радость, и потому мы хотим на каждой из них остановиться отдельно.

Это не свойство пути – быть тесным, но свойство тесноты – быть путем. Ведь чем прочнее связаны друг с другом теснота и путь, тем с большей определенностью стоит задача. Когда говорят: путь тесен, – тем самым ближе определяют качество пути; здесь есть две мысли: это путь, – и путь этот тесен. Мы говорим тогда: здесь это так, это так по факту: путь тесен. Но однако, если здесь присутствуют две мысли, тогда сомнению как будто дается небольшая уступка, оно как будто может втиснуться здесь между путем и тем, что он тесен, сомнение как будто может здесь что-то урвать, если сумеет внушить страдающему мысль о том, что, быть может, возможен путь, который не был бы тесен или был бы не настолько тесен, как он есть; ведь сомнение шепчет: эту беседу можно распутать, в ней сплетены две нити – одна – это путь, и вторая – то, что путь тесен. Но если сама теснота является путем, тогда сомнение должно испустить дух, тогда невозможно прийти к сомнению. Одна составляющая тогда не может доминировать над другой, и целое не рассекается в представлении на подлежащее и сказуемое, нет, они суть одно и то же: теснота – это путь, и путь – теснота, они столь точно отвечают друг другу, что сомнение ничуть не может встрять между ними, ведь они составляют единую мысль; они столь точно отвечают друг другу, что отношение между теснотой и путем – это отношение нераздельности. Никакое отношение не может быть теснее. Устрани тесноту – и устранишь путь, устрани путь – и устранишь тесноту. Столь точно они отвечают друг другу, с такой определенностью стоит задача.

Теснота должна к чему-то вести. Ведь из того, что путь тесен, вовсе не следует, что путь к чему-то ведет. Поскольку путь есть путь, постольку можно заключить, что он должен к чему-то вести, ведь в то же мгновение, как он перестанет к чему-то вести, он перестанет быть путем. Заключение имеет силу постольку, поскольку путь есть путь, но не поскольку он тесен; это последнее как бы подталкивает того, кто еще не утвердился в вере, к еще большему сомнению в том, способен ли этот путь к чему-то еще и вести. Если же, напротив, сама теснота является путем, отсюда следует заключение: значит, она должна к чему-то вести; ведь это вытекает не из того, что путь тесен, но из того, что теснота – это путь.