Беседы ши со своим сыном, или Тайны Дао Императора

Было уже ближе к полудню, и город дышал мир­ными будничными заботами. Разноцветие одежд горожан завораживало взгляд. Небо было прон­зительно-синим и глубоким. Птицы будто вспы­хивали на нем яркими черными точками. Легкий ветерок трепетал в складках шелковых одеяний. Повелитель Поднебесной Ши и его сын Иньюань стояли в мягкой тени бойницы на дворцовой стене и молча смотрели вдаль, в сторону городских ворот.

Только каждый из них видел нечто свое в дале­ком мираже пространства. Наконец Ши прервал молчание и, как будто и не было этой большой па­узы, продолжил:

И вот теперь, когда ты знаешь, что есть Путь для тех, чьи заслуги известны, готов ли ты идти по этому Пути? Или можно спросить по-другому: готов ли ты идти по этому Пути, осознавая это?

Иньюань продолжал всматриваться вдаль, ища ответ на вопрос, который был совсем не детским, а может даже и не понятным вполне ему, еще вчера беззаботно игравшему среди мамок в земном раю. Он просто все впитывал, а его чистый мозг запоми­нал все, что он слышал и видел, чтобы потом вновь и вновь возвращаться к этим вопросам и смыслам, понемногу понимая и осознавая значение каждого слова. Между тем отец продолжал:

Но как бы ты ни ответил, я тебе скажу простую истину. Я не знаю, будет ли она печальной для тебя или радостной.

Осознаем ли мы или не осознаем, мы все равно проходим этот путь. Мы рождаемся и мы умираем, пускай даже через 12000 лет. И все есть так, как есть.

Вокруг пели птицы, внизу горожане спешили по своим делам, торговцы звучно выкрикивали, зазывая покупателей, лавочники суетились над своим товаром, как добросовестные наседки. В пе­строй толпе горожан на улицах выделялись монахи в грубых одеждах цвета спелого манго. Кварта­лы домов утопали в зелени внутренних двориков, где мальчишки весело резвились, и никакого дела им не было до маленького мальчика, стоящего на дворцовой стене в тени бойницы вместе с от­цом, повелителем Поднебесной.

Конфуций сказал:

-Я не хочу говорить.

Цзы-гун заметил:

Что же нам, ученикам, поведать, если Учитель не говорит?

Конфуций сказал:

Говорит разве Небо?

Четыре времени года одно за другим сменяются, произрастает сотня разных разностей, а разве Небо говорит?

Земля и небо. Общие понятия

Дни и месяцы проходили в занятиях и трени­ровках.

Иньюань уже стал привыкать к новому рас­порядку и больше не просился назад к мамкам. Да и лис теперь он не боялся.

Солнце огненным шаром опускалось далеко за городской стеной. Надвигались спасительные сумерки, и жизнь опять забурлила во внутренних двориках большого города. Сегодня во дворец были приглашены актеры, и Ши решил взять с со­бой сына, чтобы показать ему представление. Они вместе обошли полукруглый коридор и оказались во внутреннем дворике перед гостевым дворцом. Вдоль стен красовались клены с разноцветными листьями от зеленых и желтых до бордовых всех оттенков. Кругом цвели лотосы в специальных вазах, гортензии, канны и мальвы, не увядавшие круглый год. Слева раскинулся ковер из хризантем всевозможных совершенно немыслимых оттен­ков, на котором можно было распознать феникса и крылатого дракона. А справа открывался вход в галерею из роз.

Вокруг прохаживались журавли и павлины. Попугаи невиданных ярко-синих, желтых и тон­чайших бело-розовых оттенков чувствовали себя хозяевами в этом саду. Где-то в глубине сада, среди пышно цветущих деревьев лилавади всевозмож­ных нежнейших оттенков раздавались волшебные трели дроздов, которые легкий ветерок доносил вместе с прекраснейшими запахами этих дивных деревьев.

Вдруг в пение птиц вплелась музыка, как буд­то опускавшаяся с неба. Иньюань вопросительно взглянул на отца. Но он только улыбнулся и вошел в галерею, ведущую ко входу в гостевой дворец. Перед ними появились витые расписные с позоло­той колонны и резные балки, сверкавшие золотом и цветным стеклом.

На входе рядами стояли три или четыре десят­ка одетых в разноцветные шелковые платья юных красавиц с золотыми гребнями в густых черных во­лосах, уложенных в тончайшие золотые сетки, кто с платками и полотенцами, кто с веерами и опаха­лами, которые неустанно ухаживали за собравши­мися гостями. При виде наисветлейшего с сыном все они замерли в поклоне, пока наисветлейший не занял своего места на стоявшем на возвышении кресле, усадив рядом с собой сына.

Только дождавшись, когда сын и отец заняли свое место, актеры продолжили играть. Двадцать четыре девы в туфлях, украшенных жемчугом, исполнили танцы фей, одетых в зарницы. С досто­инством удалившись, через некоторое время они появились опять, но уже в других одеждах, чтобы начать повествование Бодхисаттвы Гуаньинь.