Бешеный Лис

«Так, Роська до нужной кондиции доведен: не прослезился, но близок к тому. На Первака, кажется, тоже произвело впечатление. Ну что ж, действие третье, картина вторая. Те же, там же. Занавес!»

– Теперь с тобой, Первак. Как же тебя все-таки по батюшке?

– Вторушич.

– Понятно. А я – Михаил Фролыч. Ты не подумай чего, я с уважением.

– А я и не думаю.

«Лажа! Из образа выходите, сэр! Никаких реверансов, никаких оправданий! Давить, блин, давить!»

– Так вот, Первак Вторушич. Ты только что видел, КАК у нас относятся к воинам. Раненый воин неприкосновенен, пользуется всеобщим уважением и заботой. Слово воина не подвергается сомнению.

– Боярин переспросил: «Кто еще видел?» – напомнил Первак.

«Не оправдываться! Давить!»

– Не притворяйся, что не понял!

– Но переспросил же…

«Вот так, пусть он оправдывается!»

– М-да. – Мишка оглядел Первака с головы до ног и обратно. – Не воин. Пока. Может быть. Ладно, объясняю. Есть слово участника события, и есть взгляд со стороны. Со стороны, как ты, наверно, слышал, виднее. Боярину, чтобы вынести справедливое решение, надо было знать и то, и другое. В этот раз то и то совпало, потому что Роська соврал. Но воину верят на слово. Поэтому вопросов больше не было и боярин Корней вынес решение. Так вот: ты видел, как у нас относятся к воинам. Также ты видел, как у нас относятся и к холопам. Тебя вообще ни о чем не спросили. У тебя голоса нет! И это было неправильно.

«Держать паузу, держать! Пусть спросит: „Почему?“

– Почему неправильно?

– Верно спросил. Умеешь думать, – снисходительно похвалил Мишка. – Неправильно потому, что обельная грамота на тебя еще не выправлена, ты еще не раб. Пока. Твоя жизнь еще может пойти несколькими разными путями. Видишь их перед собой? Знаешь, что надо делать, чтобы пойти по тому или другому?

– Какие пути?

«Бинго! Теперь будет слушать!»

– Их в общем-то два. Первый – холопство. На землю тебя не посадят – молод, жены нет, мать ключница. Останешься дворовым: подай, принеси, сбегай. Это жизнь для мужчины? Допустим, ты готов стерпеть, чтобы не бросать семью. Что будет дальше?

Моя мать будет за провинность хлестать твою мать по щекам, а ты не сможешь вступиться, потому что тебя сразу же убьют. Твоих братьев (а они тоже будут дворовыми на побегушках) будут пороть за провинности, и ты не сможешь их защитить, потому что тебя сразу же убьют. Твою сестру изнасилуют, и ты не сможешь ничего поделать, потому что тебя сразу же убьют. Вас насильно окрестят, и ты никуда не денешься, потому что у нас умеют заставить. Своих в бой – на смерть – водят, а уж чужих-то в церковь – вообще не вопрос. Допустим, ты не стерпишь и кого-то из нас убьешь. Воина вообще убить трудно, но допустим. После этого ты будешь умирать долго и мучительно. Допустим, ты уйдешь в бега. От нас уйти трудно, но допустим. И тогда твоя семья тебя больше никогда не увидит. Получается, что, оставшись, ты своих как раз и бросаешь. Без помощи и защиты.

– Гниды! Будьте вы…

– Гниды? – не дал Перваку договорить проклятие Мишка. – Роська, сколько нас было на той дороге?

– Э-э… Одиннадцать.

– Сколько из них взрослых мужей?

– Два.

– Два! Остальные – женщина и отроки. А сколько было куньевских татей?

– Четырнадцать… и еще два. Шестнадцать.

– Ну что, Первак Вторушич? Равные были силы?

– …

– Отвечать! – рявкнул Мишка командирским голосом.

– Нет. Неравные, – выдавил из себя Первак.

– Роська, сколько близкой родни было у Славомира среди нас?

– Трое… Нет, пятеро.

– Скольким из них кровь отворили?

– Троим, один и сейчас – не знаю, выживет ли.

– Первак Вторушич, что по заветам славянских богов положено за татьбу на дороге, убийство детей и пролитие родственной крови?

– …

– Отвечать! – снова рявкнул Мишка на подавленно молчащего Первака.

– Смерть.

– Не просто смерть! Мы имели право вырезать все Кунье городище! Мы подарили вам всем жизнь. Рабскую, но жизнь. Тот, кто был не согласен, умер или сбежал по дороге. Те, кто пришел сюда, согласились на рабскую жизнь. Ты пришел – значит, согласился! А если согласился, засунь свою гордость в заднее место и отвечай: мы, после всего этого, гниды?

– Нет… прости.

«Не перебор? Ломать не надо бы… В драку не полез, даже лаяться не стал. Не крут… Зато умен. Драться научим, не всем берсерками быть».