Бешеный мир

– До Москвы мы при всем старании не доедем, – напомнил я, – но до Подмосковья – можно попробовать. Многие разведчики доезжают на машинах до Фрязино, Ногинска, Жуковского или Подольска, а уже там спешиваются и дальше топают на своих двоих. К тому же, как подсказывает мне интуиция, никаких сюрпризов с нами в дороге случиться не должно.

– С чего вдруг такая уверенность? – усомнился Панкрат.

– С того, что свой лимит по сюрпризам – как приятным, так и приятным, – я в нынешнем году уже выбрал, причем с запасом на будущий, – пояснил я. – Так что если в моей жизни и должен наступить спокойный период, то именно сейчас для этого самое подходящее время. И я намерен использовать его не впустую, а с максимальной пользой – помочь нашему другу Сингху достичь его цели…

Сказав это, я и представить себе не мог, что эти мои слова заденут леди Фортуну за живое, и что очередной ее сюрприз обрушится на нас буквально через несколько секунд.

– Господин Степан! Господин Панкрат! – подал голос скромно отмалчивающийся до этого Равиндер. – Я пробыл в вашей команде лишь пять с половиной суток, но мы с вами так много успели вместе пережить, что я считаю своим долгом кое в чем вам признаться. Но сначала мне придется принести вам извинения, потому что все это время я был с вами не до конца честен…

– Э, нашел перед кем каяться! – отмахнулся Ананас. – Думаешь, мы с Иванычем обо всех наших грехах тебе без утайки рассказывали? Да у каждого из нас за душой столько всякого дерьма водится, что мама не горюй.

– Я имею в виду не те мои секреты, которые касаются только меня, господин Панкрат, – уточнил пенджабец. – Я говорю о том, что не сказал вам, когда должен был это сделать. Особенно после того, как вы безвозмездно передали мне архив Рустама Ходока.

– Ну раз тебе так хочется – что ж, валяй, – не стал я возражать. – Только давай обойдемся без извинений, окей? В чем бы ты сейчас нам ни признался, клянусь, ни я, ни Ананас нисколько на тебя не обидимся. Как-никак, но мы же все-таки друзья, разве нет?

– Хорошо, господин Степан. Как скажите, – кивнул Сингх. И, собравшись с духом, признался: – Я вас обманывал, когда делал вид, что архив Ходока мне незнаком. Вернее, он и правда был мне незнаком. Но я точно знал, кому принадлежат те документы и кто делал фотографии, которые в нем были. А также те фотографии, которые вы видели у меня.

Я озадаченно нахмурился, а Ананас от удивления даже поперхнулся сигаретным дымом.

– Та-а-ак! – протянул он, когда прокашлялся. – А ситуевина и правда становится все интереснее и интереснее!.. Продолжай!

– Начну с того, что на самом деле я не тот, за кого вы меня принимаете, – вновь заговорил сикх. – Да, Царица Копателей – это действительно моя сестра Шармила, которую я собираюсь найти. И – убить, если до этого дойдет. Только я очутился здесь не потому, что кто-то подбросил моей семье фотографии Шармилы. Моя семья вообще ничего не знает об этих фотографиях. Она думает, что я отправился в Россию, чтобы отыскать сестру, если это удастся, и привезти ее домой. О том, что наша Шармила и есть главный копатель, моей семье тоже неизвестно.

– Значит, с тобой вышел на связь вовсе не аноним, а непосредственно автор фотоснимков, – заключил я.

– Не автор, – поправил меня Равиндер, – а те, на кого он работал. Вернее, их представитель. Он и завербовал меня в итоге работать на этих людей.

– На фонд «Гегемония»?! – Впервые на моей памяти напарник дважды поперхнулся дымом одной и той же сигареты.

– Нет, что вы, господин Панкрат! Разумеется, не на фонд! – поспешил успокоить его Сингх. – Я понимаю, почему вы так подумали. Принято считать, что сегодня «Гегемония» – самая могущественная организация на этом полушарии Земли, и только ей по карману вести аэрофотосъемку Котлована, а также составлять маршруты движения высших поводырей. Это логичное предположение, но вы заблуждаетесь. Помимо «Гегемонии» есть еще одна сила, которая на такое способна. Или даже не одна – этого я не знаю. Но раз она все же существует, будет справедливо допустить, что на свете могут существовать и другие, подобные ей силы. Только им, в отличие от «гегемонов», приходится тщательно скрываться, потому что для фонда они – непримиримые враги.

– И кто же они, эти партизаны, у которых хватило средств, чтобы опознать на фото Царицы Копателей гражданку Пенджаба и выйти на связь с ее братом, но которые не могут в открытую противостоять «черным колоннам»? – спросил я.

– Они… то есть мы называем себя Армией Живых, – ответил Равиндер. – И это мы, а не фонд, ищем оружие для борьбы с Зовом. Ну а «Гегемония»… Мы не знаем, чем она занимается на самом деле. Но судя по тому, с какой враждебностью она к нам относится, вы сами можете сделать вывод, какие цели она преследует.

– Авторитетно звучит – «Армия Живых», – покачал головой Ананас. – И как много сегодня таких «живчиков», как ты, в этой вашей Армии?