Бесноватый Цесаревич 2

Суд шёл с утра и до полудня. После этого Император и сопровождающие лица развлекались, как могли — от богомолья до охоты. Изначально Павел хотел пробыть в Новгороде два дня и уже должен был отбыть в столицу из затянувшегося путешествия, но такой необычный и страшный случай не мог остаться без его внимания. Весточку о происходящих событиях я отправил, как только арестовали Анну и Владимира Арцыбашевых. Дней за пять до приезда Императора прискакал гонец с посланием, в котором монарх изъявил желание лично присутствовать на разбирательстве. В принципе я наблюдаю обычный уголовный губернский суд, только с множеством зрителей, среди которых был даже сам Император.

Честно говоря, мне не удалось понять, что хотел изменить Павел своим указом об отмене верхних и нижних палат земского суда. Но мне кажется, что новый закон ещё сильнее запутал многоуровневую систему российского правосудия. В общем, хотели как лучше, а получилось как всегда. Надо будет поговорить с Императором и уточнить, чего он вообще добивался своим указом.

Сначала слушалось дело Арцыбашева, далее должны были судить купца Емельянова и остальных подельников. Суд над матерью с сыном вообще не хотели проводить в Новгороде, и ограничится уездным, где решение было известно заранее. Но здесь закусил удила Павел, не без моей подсказки. Не думаю, что его заботила судьба убитых, просто его возмутил сам факт попытки местных дворян своевольничать.

В первый день зачитали, список пропавших купцов, упомянули убийство помещика и нападение на питейную контору. Кузнецов всё-таки золото, а не человек. Именно он составил такое грамотное обвинение, что прокурор даже не стал ничего добавлять. Зал выдохнул и начал усиленно шептаться, когда обвиняемый, гремя, кандалами встал, поклонился Павлу и признал свою вину по всем пунктам. Более того, Арцыбашев не стал валить на своих подельников, объявив, что именно он является организатором шайки, а остальные только выполняли его приказы. Здесь зал опять пришёл в движение, раздались крики и плачь, кто-то начал звать врача. Чуть позже выяснилось, что стало плохо помещице Зиновьевой, единственного сына которой убил наш новгородский отморозок.

Я наблюдал за происходящим переполохом и вообще всем этим шоу с абсолютным равнодушием. Убитых уже не вернуть, а виновные не уйдут от наказания. А ведь признания Арцыбашева могло и не быть, никто не мешал ему сегодня свалить всё на купца и обвинить его в продаже вещей и товаров убитых.

Мысленно возвращаюсь к событию, которое произошло три дня назад и опять не испытываю никаких эмоций и тем более угрызений совести. Полковая холодная была отнюдь не каким-то страшным помещением. Просто большая комната, с топчаном, столом, стулом и сундуком для вещей и достаточно светлая, хотя окна были небольшие. Еду Арцыбашеву носили из ближайшего трактира, судя по всему, и в вине его никто не ограничивал. Не КПЗ, а прямо-таки санаторий с усиленным питанием. В комнату я зашёл после Игнатьева и Первушина, которые встали по бокам от разбойного помещика. Он меня сразу узнал и вначале даже стал валять дурака. Мол, ошиблись, не разобрали и перепутали разбойников с купцами. Врал так искренне, что я даже залюбовался этой комедией.

-Всё бы ничего, господин Арцыбашев, но обманка была рассчитана именно на вас. У нас и документы есть, в том числе заверенные подполковником фон Миллером и губернатором Митусовым.

Помещик после некоторого молчания ответил совсем другим тоном, без всяких заискиваний:

-Вину я не признаю, ибо нет на мне крови и совесть моя чиста. А главный виновник-это купец Емельянов, это он меня втянул в свои дела, но не знал я ничего и на суде расскажу истинную правду.

Логика в такой защите была. Прямых улик не было, свидетельские показания дали только люди самого Арцыбашева. Нападавшие на лжекараван убиты и никто не мешает свалить всю вину на них. Пытки дворян давно запрещены, да и телесные наказания, несмотря на новый указ, пока никто не спешит возобновлять. Я сидел на табурете и рассматривал это насекомое в человеческом обличье. Здоровый и ещё крепкий мужчина сорока пяти лет, светлые волосы без намёка на залысины, крепкие руки. Не знаю по какому такому состоянию здоровья он уволился из армии, но на нём ещё пахать можно. Он не крепостной и не инвалид, ему не нужно было добывать деньги на лекарства для умирающего ребёнка или жены. Просто эта гнида выбрала лёгкий путь для обогащения, поэтому нет ему никакого снисхождения и пощады. Но одно слабое место у разбойника было, вот в него и будем бить.

- Не могу понять одного, Иван Петрович, — обращаюсь к помещику, — Вашего ублюдка застрелили мои люди. Вы его как смену готовили, или просто решили на убийство щенка натаскать?