Бесноватый Цесаревич 2

-А ты как царевич, разве не можешь наказать убийц? Они же не только Настеньку убили, — мальчик внимательно смотрел мне в глаза.

-Пока не могу. Но сделаю всё, чтобы они не ушли от возмездия. Обещаю. Пётр, — переключаюсь на Дугина, — узнай, как лучше быть с мальчиком. Или выкупи его у управляющего или там денег дай, чтобы они не обратили внимания на пропажу.

-Могут пойти наперекор, Ваше Высочество. Или донесут помещице и тогда огласки не избежать.

-Возьми с собой Ильина, если будут упорствовать — пусть он отрежет старосте уши. Скажешь управляющему, что следующий будет он. И за помещицу не переживай, с нами она поедет, может не в клетке, но точно не в карете с подушками.

-Дядя царевич, не надо деда Василия калечить, Христом Богом молю, — мальчик бухнулся на колени, — Староста у нас хороший. Он отпустит меня и никому не скажет. А если не отпустит, то пусть лучше меня запорют слуги хозяйкины.

Я поднял мальчика с колен. Посмотрел на его решительный вид и подумал, чего же я несу. А главное, не ошибся я в Ване — хороший он и стержень есть, несмотря на малые годы.

-Не переживай. Никто твоего старосту не тронет. Иди с Петром, я пошутил.

Поймал себя на мысли, что я ни грамма не шутил. Можно меня поздравить — сегодня я умер во второй раз. Или в третий, если считать ещё и Константина. Умер и вновь родился. Не уверен, что новый человек будет нравиться окружающим и даже самому себе. А мне просто плевать. С сегодняшнего дня нет морали и терзаний, нет плохого и хорошего, нет благородства и великодушия. Есть только цель и рационализм. Если люди согласны идти за мной в достижении цели, то я готов за них сражаться и умереть. Если нет, то главное пусть отойдут в сторонку и не мешают. Щадить не буду ни друзей, ни родственников, которые попытаются мне помешать. Я не любитель поэзии, но вспомнились строчки одного специфического товарища[5], которые точно отражали происходящее сейчас со мной.

Были радостные звери мы

Стали скользкие рептилии

Я люблю тебя Империя

Царство грязи и насилия.

[1] Поршни (др. — рус. поръшьнь, порьшьнь, моршни из-за складок, морщин, постолы) — простейшая старинная кожаная обувь у славян. Поршнеобразная обувь также была широко распространена среди других народов Европы и Азии.

[2] Алексей Иванович Демидов (1754–1826) — русский военачальник, генерал-лейтенант.

[3] Гольштейн-Готторпы — немецкая герцогская династия, младшая ветвь Ольденбургской династии, правившая в части Шлезвиг-Гольштейна в 1544–1773 годах, после его раздела на 3 части, когда восточная часть с замком Готторп досталась сыну датского короля Фредерика I — Адольфу. Последующие представители заняли престолы под титулами Великих герцогов Ольденбургских и Королей Швеции.

[4] Дарья Николаевна Салтыкова по прозвищу Салтычиха и «Людоедка»(1730 — 1801) — русская богатая помещица, позже вошедшая в историю как изощрённая садистка и серийная убийца нескольких десятков подвластных ей крепостных крестьян. Решением Сената и императрицы Екатерины Второй в 1768 году была лишена достоинства столбовой дворянки и приговорена к смертной казни, но позже мера наказания была изменена на пожизненное заключение в монастырской тюрьме, где осуждённая и умерла.

[5] Вадим Юрьевич Степанцов (род. 9 сентября 1960, Узловая, Тульская область) — российский поэт, автор песен, певец, музыкант и актёр. Создатель Ордена куртуазных маньеристов и музыкальной группы «Бахыт-Компот».

Глава 6

15 июня- 30 июня 1797 года, Российская Империя, Великий Новгород

Часть-1.

Забавно, но в старейшем русском городе нет зданий, способных вместить большое количество людей. Вернее, здания может и есть, но вот просторного помещения найти не удалось. Разве, что в Путевом дворце, но он сейчас забит под завязку гостями. В итоге прямо перед приездом Императора остановились на Владычной палате[1], которую начали быстро приводить в порядок. Митусов в порыве верноподданнических чувств решил затеять капитальный ремонт весьма потрёпанного здания. Я его остановил и предложил оптимальный вариант. В итоге здание быстро подлатали и побелили, внутри тоже не стали мудрить, покрасили кирпичные своды в несколько оттенков красного, а стены завесили тканью. Получилось интересно, здесь я такого ещё не видел. Также приготовили отдельный помост для императорской семьи, и трёхъярусные трибуны для зрителей. В зал набилось под двести человек, но желающих было гораздо больше. Я в шутку предложил Митусову продавать билеты на это зрелище, но он моего юмора не оценил и даже немного обиделся. А ведь такому ажиотажу позавидует любая театральная постановка этого времени. Тот же Новиков буквально прилетел из Питера и усиленно работал карандашом, записывая подробности, а его помощник делал зарисовки. Как журналист Николай Иванович хорош, человек только гниловатый.