Беспокойные дали

— Ну и хорошо от того, что всем хорошо, — скаламбурил Артем Ермолаевич. — А по поводу твоего одиночества, — он сделал паузу, — могу тебе сказать: ещё не известно, что лучше — быть одному и знать, что ты один и надеяться не на кого, или иметь семью, кучу приятелей и знать, что не нужен ты им. Вернее, нужен, пока это нужно им! Вспоминай почаще Омара Хайяма: «Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало!..» и всё будет, как сейчас говорят, окэй.

Глава VII

Радости и печали

1

Ожидание результата прохождения работы в ВАК держало Платонова в постоянном напряжении. Разум твердил, что нельзя паниковать, нет для этого никаких причин и поводов, а внутренняя тревога, душила все трезвые доводы. Ничего подобного с ним раньше не бывало. Андрей стал раздражительным и замкнутым. Это сразу же заметили на кафедре и, зная его вспыльчивый характер, старались с ним поменьше общаться. А он, хотя и понимал, что возводит напраслину, воспринимал тактичность коллег как недоброжелательное отношение к себе.

Со своей новой бедой Андрей пытался бороться испытанным методом — работой. Работой до головной боли, до ряби в глазах, до полного изнеможения.

Ещё полтора года назад они с Прохоровым задумали учебное пособие. Оно давно значилось в планах издания, и из издательства не раз приходили строгие предупреждения, но защита диссертации всё задвинула на «потом». И вот теперь он с яростью бросился погашать долг. Этот отшельнический труд хоть и не приносил выздоровления, но, во всяком случае, притуплял приступы панического беспокойства.

…Прошло почти полгода со дня защиты, а известий из ВАКа не было. Прохоров тоже ничего определенного не сообщал. Состояние затяжной неопределенности становилось невыносимым. И вот однажды — это было в конце декабря — Платонов обнаружил в разбитом почтовом ящике невзрачную почтовую открытку.

«Наверное, опять бросили ко мне очередное уведомление соседям, — подумал Андрей. — Завтра утром занесу, а то сейчас уже поздно», — решил он и машинально засунул открытку в портфель. Но какое-то волнение всё же зародилось в душе.

Дома, едва скинув шинель и фуражку, он торопливо извлек открытку, глянул на адрес отправителя и ахнул: открытка была из ВАКа. Перевернул её и на обороте прочел: «Дорогой Андрей Семенович! Поздравляю Вас с наступающим Новым Годом и в качестве новогоднего подарка сообщаю, что сегодня 13.12.80 г. Вы утверждены экспертным Советом ВАК в ученой степени кандидат технических наук. От всей души поздравляю М.И. Дунаев»

«Ну вот, — вздохнул Андрей, — состоялось. А ты несчастный хлюпик, переживал, мучался». Усталость и апатия внезапно навалились невыносимой тяжестью. Торопливо скинув тужурку и ботинки, он рухнул на тахту, втиснулся в мягкий уголок, съежился в комочек, подтянув к подбородку колени, натянул на голову плед и, совершенно опустошенный, провалился в сон…

Проснулся когда за окном едва начало брезжить. Прошел в ванную, ополоснулся. Переоделся. Пошарил по полу в поисках открытки. Она забилась под тахту. Чертыхаясь, извлек её оттуда и стал вчитываться в каждое слово, написанное каллиграфическим почерком. Вдруг удивился:

«Стоп! А при чем здесь Дунаев? Может быть просто однофамилец? Но нет инициалы М.И. Да и чего бы вдруг какой-то незнакомый Дунаев из ВАКа стал писать совершенно чужому человеку? Обычно они не пишут — тиснут штамп, проставят дату и номер протокола и всё, тем более, что вверху открытки в канцелярии пометили: „кандидат технических наук“.»

Отдернул тюлевую занавеску. За окном распласталось присмиревшее после недавнего шторма море. Оно было первозданно пустынно: ни огонька, ни дыма, ни силуэта корабля. Море не имело границ и горизонта. Казалось, что в этот ранний час вода и воздух образовали полупрозрачный дымчатый сплав и залили им все пустоты, все неровности и все впадины на земле. Законсервированные в нем предметы — дома, деревья, уличные фонари были размытыми. Отсутствие четко очерченной дали превращало окружающий мир в некую бестелесную субстанцию. Так, наверное, выглядит космическая бездна…

«Пустыня! Всё вымерло. Все дрыхнут, и люди, и море, и небо — все, все! А я вот кандидат наук, но всем на это наплевать. Ну, и черт с вами! — развеселился Платонов, — продолжайте дрыхнуть и плавиться в неге, а я пойду праздновать победу!..»

Окончательно развеселившись, достал бутылку коньяку, хлобыстнул рюмку и принялся готовить себе праздничный завтрак.

Но Дунаев не выходил из головы, и Андрей все прикидывал, откуда тот узнал о его защите, а главное — каким образом попала к нему эта карточка-извещение?

«Кретин, — хлопнул он себя полбу, — все же очень просто. Ещё тогда, в Пензенском аэропорту, Воинов обронил, что Михаил Иванович до своего ухода в отставку был членом закрытого экспертного Совета ВАК по ракетной специальности. На это замечание, помнится, Артем Ермолаевич отмахнулся: „Вряд ли он остался в Совете!“ А вот, оказывается, остался и, оказывается, вспомнил своего бывшего соискателя и первый порадовался его успеху…»

Андрей самодовольный и слегка захмелевший нежно погладил открытку: