Беспокойный

– А где же виновник торжества? – поинтересовался Шебаршин. – Где он, этот негодяй, почему не торопится с подобающим трепетом предстать пред светлые очи высокого начальства?

– Как обычно, хранит инкогнито, – неприязненно процедил Черных, которому шутливый тон его превосходительства представлялся решительно неуместным в сложившейся ситуации. – Вообще, Василий Александрович, он очень странный тип. Никто его не видел, а некоторые так и вовсе вслух сомневаются в его существовании… ну, или, как минимум, личном присутствии на вверенном его попечению объекте.

– Ну-ну, Валерий Игоревич, – дружески потрепав его по плечу, усмехнулся Шебаршин. Полковника слегка покоробило это проявление панибратского, покровительственного отношения. Помимо разницы в звании, между ними существовала еще и разница в возрасте: Шебаршин был на десять лет моложе, а достиг таких высот, о которых Черных не мог даже мечтать. – Не надо сгущать краски, – продолжал его превосходительство. – Поверьте мне, полковник Маковский не только существует, но и находится здесь, в бункере. Я лично убеждаюсь в этом всякий раз, когда бываю у вас в гостях. – Он обернулся, отыскивая глазами Палея, который торчал по стойке «смирно» там, где его оставили. – Послушайте, майор, или как вас там…

– Старший прапорщик Палей, товарищ генерал-полковник!

– Ну да, конечно. Скажите, как бы нам повидаться с начальником режима?

– Разрешите проводить?

– Несомненно. А то в этих ваших казематах черт ногу сломит.

Палей четким строевым движением повернулся к короткой шеренге почетного караула.

– Сержант, командуйте, – распорядился он, решив для экономии времени пренебречь уставной процедурой: все равно эти шпаки в погонах с большими звездами ничего не заметят. Почетный караул выставили… Спрашивается: для кого?!

Сержант с секундной заминкой, вызванной, несомненно, нарушением привычного порядка («Сержант Гаврилов!» – «Я!» – «Выйти из строя!» – «Есть!»), покинул шеренгу, повернулся к ней лицом и скомандовал:

– Караул, налеву! Шагом – арш! Караул затопал прочь.

– Веди нас, Вергилий, – сказал Палею Шебаршин.

Прапорщик не знал, кто такой Вергилий, но смысл приказа был ему понятен, и он, повернувшись к не устающему разочаровывать его своими неуставными, интеллигентскими замашками начальству, пошел впереди, указывая дорогу. За спиной у него практически сразу завязался негромкий, вполголоса, изобилующий учеными терминами и оттого абсолютно непонятный, как если бы велся на санскрите, разговор. Впрочем, пардон; будучи не в состоянии вникнуть в технические детали, общий смысл и направление беседы Палей все-таки улавливал: генерал интересовался ходом исследований, а полковник не столько докладывал, сколько оправдывался, ссылаясь на конструктивные недостатки оборудования, сырость общей теории и сомнительность каких-то там предпосылок. Дело было ясное: доктор Смерть попусту расходовал мегаватты электроэнергии, тратил казенные деньги, гробил дорогостоящее оборудование и пачками отправлял на тот свет испытуемых, и все это без видимой отдачи… По мнению старшего прапорщика Палея, которым, увы, никто не интересовался, Черных был самый обыкновенный жулик и очковтиратель – короче говоря, вредитель, которому самое место в похоронной камере.

Уже выйдя из лифта и очутившись в сводчатом ангаре шестой штольни (на этот раз, по случаю прибытия начальства, освещенном – не ярко, а в самый раз, чтобы его превосходительство и впрямь не переломало ноги), Шебаршин, обращаясь к полковнику, изрек сакраментальное: «Думать надо, Валерий Игоревич. Думать! И работать не покладая рук».

Черных при этом не столько внимал начальству, которое не могло сказать ему ничего нового, сколько с любопытством праздного зеваки глазел по сторонам: в шестой штольне, да и вообще в этой части бункера, он был впервые. При виде догнивающих у стены грузового «опеля» и амфибии с гербом Третьего рейха на дверце он буквально разинул рот, словно это было бог весть какое зрелище. Видел бы он, что хранится в некоторых законсервированных ангарах по соседству! Обмочился бы, наверное, от страха, а может, и обгадился…

Шебаршин, напротив, никак не реагировал на окружающее, поскольку бывал здесь неоднократно. Сегодня он даже воздержался от традиционного замечания по поводу царящего вокруг запустения и беспорядка; Палей посчитал это дурным знаком, но, поразмыслив, решил, что это не его ума дело.

По случаю прибытия Шебаршина железная дверь в неприметной нише была не заперта. Палей повернул ручку, с усилием потянул на себя массивную стальную плиту и отступил в сторону, пропуская начальство. При этом он заметил, что прихожая комендантских апартаментов сегодня тоже освещена.