Беспощадный рай

— Если ты еще раз назовешь меня деткой, — шиплю я, — я сделаю своей целью жизни уничтожить тебя.

Могу сказать, что он изучает мое лицо, но отказываюсь смотреть на него. Затем одним быстрым, удивительным движением он перекатывается на спину и тянет меня с собой.

Киллиан обнимает мой затылок и прижимает к себе. Мы лежим грудь к груди, живот к животу, бедра на бедрах, наши тела выровнены. Я знаю, что он не отпустит меня, поэтому просто утыкаюсь лицом в его шею, изо всех сил пытаясь выровнять дыхание.

Он тяжело вздыхает.

— Что бы ты ни думала, что бы ни «поняла», ты ошибаешься.

— Разумеется. Как скажешь.

— Проверишь свою теорию?

— Я не собираюсь ничего проверять.

Он стискивает меня в объятиях, прижимается поцелуем к моим волосам, затем снова выдыхает.

— Хорошо.

Не представляю, что на это ответить. Я лежу молча, гадая над его новой тактикой и ненавидя себя за то, что мне нравится столько удобный «матрас».

— Для протокола, — мягко говорит Киллиан, — я думаю, что когда-нибудь ты станешь потрясающей матерью.

Я подавляю рыдание и ударяю кулаком в его большую, глупую грудь.

— Строгой, но удивительной.

— Прекрати болтать. Пожалуйста, прекрати болтать. Мое сердце больше не выдержит этого.

Киллиан еще раз стискивает меня и милосердно затыкается.

Его пальцы медленно кружат по моей спине, пока мне вновь не удается свободно дышать. Под моим ухом его сердце бьется медленным, ровным стуком.

— То, что ты делаешь, неправильно, — шепчу я. — Я человек, а не бумажная салфетка.

Его рука на моей спине замирает.

— Я знаю, что ты не бумажная салфетка. Что, черт возьми, это вообще значит?

— Это значит, что у меня есть чувства. Я не… — Я подавляю рыдание. – Мною нельзя попользоваться и выбросить.

Его тело застывает на несколько секунд. Кроме его сердца, которое начинает бешено колотиться, когда остальная часть его тела неподвижна.

Затем Киллиан перекатывает меня на спину, приподнимается на локте и берет мое лицо в колыбель своих ладоней. Его глаза пылают от эмоций. Его голос настойчив и суров.

— Клянусь, я не использую тебя. Что могло заставить тебя так подумать?

Боже мой. Этот мужчина — искусный лжец. О, вспомнила: он как-то упоминал, что актерское мастерство пришло к нему после прихода в преступный мир.

За такой спектакль он должен быть удостоен «Оскара».

Когда я не отвечаю, Киллиан говорит:

— Все мои поступки и каждое сказанное мною слово были искренними.

Я стону, закрывая глаза.

Он крепче сжимает мое лицо и наклоняется ближе к моему уху.

— Каждое гребаное слово, Джули. Блядь, что ты навыдумывала?

— Просто уходи, — несчастно шепчу я. — Пожалуйста, попытайся найти в себе хоть каплю порядочности и оставь меня в покое. Навсегда.

Он тяжело дышит, держа мое лицо так, словно никогда не отпустит его.

— Я никуда не уйду, пока ты не скажешь мне, что, черт возьми, все это значит.

— Нет! Убирайся!

— Посмотри на меня.

— Нет.

— Прекрати прятаться! — кричит он.

Вот и все. Вся моя скорбная жалость к себе испаряется, как по щелчку пальцев, мгновенно сменяясь термоядерной яростью.

Я открываю глаза и позволяю ему увидеть каждую унцию моей ярости.

Но почему-то мой голос остается ледянящим, пугающе-спокойным.

— Это ты прячешься, Киллиан Блэк. Лиам Блэк. Кем бы ты ни был. Это у тебя есть секреты. Тайные намерения здесь только у тебя.

— Какие намерения? — сердито спрашивает он. — О чем ты говоришь?

Меня настолько расстраивает этот фарс, что я выплескиваю накопившееся наружу, крича ему прямо в лицо:

— Я знаю, что ты сотрудничаешь с ФБР, так что можешь прекратить это дерьмо, ясно?

Киллиан моргает. Его брови сходятся. Склонив голову набок, Киллиан смотрит на меня в искреннем замешательстве.

— Ты думаешь, я агент по борьбе с наркотиками?

— Нет! Полицейский осведомитель! Ты заключил сделку, чтобы не попасть в тюрьму, и теперь ты на жалованье у копов!

После секундного изумленного молчания он начинает ржать.

Киллиан скатывается с меня и заваливается на спину, от души смеясь в потолок, держась за живот, как будто я только что рассказала ему самую смешную шутку в мире.

Я спрыгиваю с кровати и таращусь на него, скрестив руки на груди.

— Признай это. Ты используешь меня, чтобы добраться до моего отца.

Киллиан смеется еще громче. Его лицо краснеет.

Я подхожу к гардеробу, хватаю ближайшую туфлю, затем возвращаюсь в спальню и бросаю ее в него. Туфля попадает в его бедро. Киллиан игнорирует это. Он слишком занят смехом.

Мне приходится кричать, чтобы убедиться, что он слышит меня сквозь весь этот шум.

— Продолжай в том же духе, и я использую твою огромную голову для стрельбы по мишеням, придурок!

Наконец Киллиан берет себя в руки, вздыхает от удовольствия и вытирает глаза. Затем встает с кровати, поднимает с пола пиджак и набрасывает его на широкие плечи.

Тепло улыбнувшись мне, он говорит:

— Спасибо тебе. Я уже давно так не смеялся... — Он замолкает, размышляя. — Вообще-то, никогда.

Затем подходит ко мне и целует в лоб. Согнув палец под моим подбородком, Киллиан приподнимает мою голову и смотрит в мои сердитые глаза. Его же взгляд нежный и теплый.