Беспримерный подвиг (О героизме советских воинов в битве на Волге)

Количество дивизий и бригад, входивших в состав 62-й армии, не дает правильного и полного представления о численном составе и силе ее войск. Например, одна танковая бригада утром 14 сентября имела только один танк, две другие танковые бригады оказались вовсе без танков и вскоре были переправлены на левый берег на формирование. Сводный полк дивизии Глазкова вечером 14 сентября имел в своем составе около ста штыков, то есть меньше одной штатной роты; численность соседней с ним дивизии не превышала 1500 человек, а штыков в дивизии было не больше одного штатного батальона; мотострелковая бригада имела 666 человек, а штыков — не более двухсот; гвардейская дивизия полковника Дубянского на левом фланге — не более 250 штыков. Лишь одна дивизия полковника Сараева да две отдельные стрелковые бригады были укомплектованы более или менее нормально.

62-я армия не имела локтевой связи с соседями справа и слева. Наши фланги упирались в Волгу. Если немцы могли совершать в сутки до 3000 самолето-вылетов, то наша авиация не могла ответить им даже одной десятой этого числа.

Противник прочно удерживал превосходство в воздухе. Это угнетало наши войска больше всего, и мы лихорадочно думали над тем, как, каким тактическим приемом выбить из рук врага его козырь? Вопрос нелегкий, если учесть, что противовоздушная оборона города была уже значительно ослаблена. Враг разбил часть зенитной артиллерии, и ее остатки отошли на левый берег Волги, откуда могли прикрывать только реку и узкую полосу вдоль правого берега. Фашистские самолеты с рассвета и дотемна висели над городом, над нашими боевыми порядками и просто над Волгой.

Прежде всего надо было поднять боевой дух армии. И задачу эту необходимо было решить немедленно. Боевые потери, отходы, недостаток боеприпасов и продовольствия, трудности с пополнением людьми и техникой — все это отрицательно влияло на моральное состояние войск. У многих возникало желание уйти поскорее за Волгу, вырваться из пекла.

Партийные организации, политический отдел армии стремились поднять боевой дух воинов. Много сделали мои боевые помощники и друзья: дивизионный комиссар Гуров, генералы Крылов и Пожарский, полковник Витков, бригадный комиссар Васильев и другие. Мы быстро сумели сломить унылое настроение. Командиры и политработники частей поняли, что за город мы будем драться до последнего человека, до последнего патрона.

К двум часам ночи мы выработали план действий на ближайшие два-три дня. Теперь до рассвета можно было немного отдохнуть. Я почувствовал голод: не ел с самого утра.

— У вас когда-нибудь едят или так обходятся? — спросил я у Крылова.

— Да, бывает, едим, — ответил за него Гуров.

Наши адъютанты достали где-то хлеба, консервов и холодного чая. Перекусив, мы разошлись спать, каждый с одной думой: «Что день грядущий нам готовит?»

Чтобы защитить переправы от артиллерийского огня противника, мы решили на правом и левом флангах перейти к жесткой обороне, а в центре частными атаками занять разъезд Разгуляевка и идущую от него на юго-запад железную дорогу до крутого поворота на Гумрак. Это позволяло выпрямить фронт в центре и, опираясь на железнодорожную насыпь, как на противотанковую преграду, в дальнейшем занять Городище и Александровку. Для выполнения этой задачи предназначалось танковое соединение, усиленное пехотными частями, при поддержке артиллерии армии. 13 сентября — перегруппироваться, 14-го — атаковать.

Рано утром нас разбудили интенсивный артиллерийский огонь противника и авиабомбежка.

В 6 часов 30 минут из района разъезда Разгуляевка фашисты перешли в наступление силами до пехотной дивизии с 40–50 танками. Направление удара — через Авиагородок на Центральный вокзал и Мамаев курган.

В центре и на левом крыле армии сражение продолжалось весь день. Противник, вводя новые резервы, развивал наступление. Он буквально засыпал паши боевые порядки снарядами и минами. Его авиация непрерывно висела над полем сражения.

С Мамаева кургана были хорошо видны и поле боя, и воздушные схватки. На наших глазах около десятка самолетов — наших и противника, — объятые пламенем, врезались в землю. Несмотря на упорное сопротивление советских наземных войск и авиации, противник благодаря своему численному превосходству брал верх.

На наш командный пункт, находившийся на самой вершине Мамаева кургана, ливнем сыпались мины, снаряды и бомбы противника. Я работал в одном блиндаже с Крыловым и время от времени вместе с ним выходил к стереотрубе, чтобы наблюдать за ходом сражения. Несколько блиндажей было разбито, имелись потери в личном составе штаба армии.