Бессмертные

Через пятнадцать минут раздался шум, и в комнату приволокли еще более расцарапанного, побитого и несчастного Ренда.

— Этот бродяга сшивался возле дома,— доложил один из притащивших его мужчин.

— Он со мной,— извинился Малачи.— Большой романтик.

Ренда отпустили, и от тут же бесчувственной кучей свалился у стены, рядом с другой кучей, в сознании именовавшей себя Гордоном Брауном. Когда Ренд очнулся, Малачи наносил, что называется, последние штрихи.

— Но откуда мы знаем, что ваша компания действительно нам поможет? спросил Грязный Джон.

— Господа! — воскликнул Малачи.— Репутация "Лунных властителей" говорит сама за себя.— Его глаза подернулись мечтательной поволокой.— Однажды, помню, мы сохранили империю, застраховав и обеспечив рождение наследника.

— Но это так... так...

— Просто? — подсказал Малачи.— Конечно. Здравый смысл гласит, что простейшее решение — самое лучшее решение.

Грязный Джон нерешительно оглядел своих единомышленников.

— Не знаю...— начал он, и тут Малачи прошептал ему что-то на ухо. Выражение растерянности и ужаса отразилось на лице искусного кулинара. Он несколько раз быстро мигнул, а страховой агент подошел к вставшему на ноги Ренду.— Вероятно, вы правы, — торопливо закончил Грязный Джон.

— Что вы ему сказали? — тихо спросил Ренд.

— Пригрозил сообщить всем, что танцовщица — его жена.

— Как вы узнали? — изумился молодой человек.

— А я и не узнавал,— ответил Малачи.— Просто здравый смысл...

— Хорошо, хорошо,— перебил Ренд.— Верю.

Постепенно, с сомнениями и раздумьями, заговорщики стали соглашаться.

— По крайней мере, попробуем,— рассудил один из них.— Что мы теряем?

Малачи воспользовался моментом, придвинулся к столу и достал ручку и бумагу.

— Если вы, господа, подпишете этот документ...

Один за другим они ставили свои подписи. Малачи по очереди пожал всем руки и поздравил с мудрым решением. Затем аккуратно сложил бумагу, убрал ее в карман, взял котелок и тросточку и направился к двери.

— Малачи! — жалобно воззвал Ренд.— А как же Сандра?

— Ах, да,— спохватился страховой агент и повернулся.— По-моему, вы держите где-то здесь молодую женщину, мисс Джонсон. Мне кажется, лучше ее выпустить.

Бывшие заговорщики нерешительно переглянулись.

— Наш маленький приятель прав,— заявил Грязный Джон.

Когда Сандру ввели в комнату, она бросилась в объятия Ренда, издавая воркующие звуки и причитая над его пострадавшим телом, и предприняла попытки залечить царапины губами. Ренд, однако, решил, что для ее губ можно найти лучшее применение, и для этой цели эффективно использовал свои.

— Вся эта романтика и прочие сентиментальные бредни,— сухо произнес Малачи,— видимо, имеют свои привлекательные черты, но, с другой стороны, молодой человек не понимает толка в еде... Между прочим, Грязный Джон, не хотите отправиться со мной на Луну в качестве повара?

Грязный Джон с улыбкой покачал головой.

— Я дам вам рецепт. И даже подброшу замороженного зара.

Малачи облизал губы.

— Отлично!

Он снова повернулся к двери, пропустив вперед счастливую пару, и брезгливо пошевелил ногой кучу у стены.

— А это типа доставьте в порт,— попросил он.Мы привлечем его к суду за попытку мошенничества.

Уже снаружи Ренд смущенно обратился к Малачи: — Как вы заставили их согласиться?

— Очень просто, мой мальчик,— ответил Малачи, поправляя котелок и небрежно вертя тросточкой.Я гарантировал, что Мизар-2 будет исправно получать все необходимое. Здравый смысл говорит, что если причина волнений заключается в страхе оказаться отрезанным от источника снабжения, то сохранить мир поможет страховка всех припасов.

— О,— сказал Ренд и переключил свое внимание на другой объект ночных приключений.

— Здравый смысл...— снова начал Малачи.

Но, как и многие другие слова, его речь осталась неуслышанной.

Человек, который видел завтра

Он показался мне самым печальным человеком, которого я когда-либо видел.

Я тогда был молод, только начинал практиковать психотерапию и, ради интереса, часто по виду пациента пытался угадать его профессию еще до того, как он заговорит. Про него я подумал, что он, возможно, профессор в каком-нибудь тихом колледже или врач, только не терапевт, а какой-нибудь специалист, например, хирург. Выглядел он лет на пятьдесят. Высокий, стройный, одет в отличный костюм. Седина на висках. Лицо в глубоких морщинах. И бесконечно старые глаза. Лицо — маска страдания, через которую глаза глядели на мир. Весь мир отражался в этих глазах, наполненных скорбью и безмерной печалью.

Я смотрел в них и смотрел, наверное, дольше, чем позволяет вежливость, и не мог оторвать взгляда.

— Да, — услышал я, словно в подтверждение своим мыслям. — Да.

Он опустился в кресло напротив стола и прикрыл глаза. Я отвернулся, и через некоторое время он с собой справился.

— Я собираюсь рассказать вам о том, что я никому не рассказывал, сказал он устало. — Я могу видеть будущее.

Я тактично кивнул.

— Ценю ваше доверие. Вы можете делать это в любое время по желанию или зависите от каких-то обстоятельств?

— Да, все зависит от моего желания. Это — как видеть, когда открываешь глаза.