Бессребреник среди желтых дьяволов

— Ну вот, — снова начал Буль-де-Сон, — бедняга так переживал из-за исчезновения дочки, нашей прекрасной Розы Мукдена, что все это время чувствовал себя совершенно потерянным, от отчаянья он буквально лишился рассудка. Отец думал только об одном — бежать вслед за мерзавцем Райкаром, достать его хоть из-под земли и вырвать девочку из лап чудовища. Я пытался ему объяснить через Пьеко, что положение, в которое мы попали, очень трудное, что никто не знает, где этот негодяй прячется и куда он уволок бедную Янку. Маньчжурия большая… Какое выбрать направление? Я говорил ему, что вы отправились на разведку. Он слушал меня, кивая головой, но я видел по глазам, что он упрекает нас в бездействии. Потом нам показалось, что он немного успокоился, и мы с Пьеко отошли ненадолго, чтобы осмотреть окрестности. Когда же мы вернулись назад, старика на месте не оказалось. Куда он отправился? Бог ведает! Мы кричали, звали его, стреляли даже, рискуя привлечь к себе внимание людей, которым мы вряд ли смогли бы объяснить наше поведение. Ни звука в ответ. Мы искали его несколько часов подряд. В конце концов Пьеко нашел Туанг-Ки, он лежал без сознания у подножия крутой скалы. Как старик попал туда полуживой? Напал ли кто на него или он сам себя довел до такого состояния? Мы перетащили несчастного на эту полянку. Как он мучился! Мы с Пьеко не очень умелые целители, но оба заметили, что у бедняги что-то сломано. Правда, мы не решились трогать его. И все-таки нам удалось привести отца в чувство. Когда же он пришел в себя, то сразу стал кричать какую-то ерунду: «Там наверху… Все наверх! Я их видел… Надо бежать… Моя девочка, Янка, любимая!» Постепенно старина успокоился, и мы поняли, что он бредит. Видимо, Туанг-Ки показалось, что мы плохо ищем, что проявляем недостаточно желания, чтобы спасти его дочь, и несчастный решил, что только он один способен помочь ей. Уверовав в это, бедняга поднимался все выше и выше, чтобы получше осмотреть окрестности. С упорством маньяка[75] старик взбирался по отвесным скалам, окружавшим нас со всех сторон. Что с ним случилось — затмение какое-то нашло, что ли? Скорее всего, он поскользнулся и, не удержавшись на склоне, упал в расщелину примерно метров с десяти.

Буль-де-Сон, естественно, рассказал всю печальную историю на французском, поскольку это был единственный язык, на котором он изъяснялся.

Редон склонился над умирающим. Глаза несчастного смотрели в одну точку. Репортер, делая вид, что все понимает, пытался разобрать слова, которые тот шептал на родном языке.

— Друг мой, — заговорил Поль на китайском. Умирающий стал жадно вслушиваться. — Простите, что мне пришлось уйти, но это было сделано для нашего общего блага, для спасения дорогой Янки. И мне кое-что удалось.

Туанг-Ки вскрикнул от радости. Вероятно, он подумал, что француз вот-вот приведет ему дочь. Тогда Редон как можно отчетливей объяснил старику, что он узнал от Бан-Тая.

— Бан-Тай… — прошептал бывалый солдат, — мне кажется…

— Мы знакомы, — закончил японец. — Да, мой храбрый старина, со дня установления власти Боксеров, ты служил под моим началом.

— Ах да, капитан… Вы были хорошим начальником!

— Спасибо. Но послушайте, мне кажется, я знаю, где найти бандита, который похитил вашу девочку. Не теряйте надежду…

— Однако прежде всего, — вмешался репортер, — надо осмотреть твои царапины. Я почти уверен, что они не очень опасные.

В знак согласия Туанг-Ки закивал головой.

— Смотрите, — с вымученной улыбкой произнес он.

Исключительно осторожно Редон раздел больного, который мужественно терпел боль, не проронив ни звука. Увидев обнаженное тело старика, француз вздрогнул. То, что открылось его взору, оказалось ужасно. Несчастный приземлился на ноги, все кости были сломаны, вернее, даже раздроблены, а отдельные фрагменты[76], прорвав мышцы и кожу, торчали наружу. Удивительно, что несчастный остался при этом жив. Как он еще переносил ужасные страдания?

Умелые пальцы журналиста сантиметр за сантиметром ощупывали конечности. Редон колебался: что он мог сказать несчастному, чем утешить, какую подать надежду? Дела обстояли из рук вон плохо.

Глаза Туанг-Ки были широко открыты и светились в глубине каким-то странным светом. Бан-Тай, не будучи новичком в медицине и видавший достаточно ранений на войне, только сжал покрепче губы, не проронив ни слова.

Но вдруг заговорил сам Туанг-Ки. На этот раз он как бы воспрянул духом и произнес совершенно четко:

— Вы — мои друзья, я знаю. — Голос звучал твердо и уверенно. — Не надо обманывать меня… Я и так чувствую, что все кончено. Мое тело теперь — лишь груда обломков. Но я прошу вас, поднимите меня на лошадь…

— Но зачем? — непроизвольно вырвалось у репортера.

— Чтобы поехать вместе с вами. Вы ведь говорили, что знаете, где найти этого мерзавца Райкара. Или вы думаете оставить меня здесь?

— Послушайте, дружище, — вступил в разговор Бан-Тай, — разве вы не понимаете, что это невозможно, дорога может утомить вас. Мы с Редоном сейчас перевяжем вам ноги, полечим, положим лекарство на грудь… Мы вовсе не собираемся оставлять вас здесь…