Бестолочь

Уолтер улыбнулся:

— Ты смешная девчонка.

— Почему это?

— Любишь дарить мужчинам цветы.

— Никакие это не цветы, а сорняки с газона у меня перед домом.

На кухне Уолтер развернул стеклянную вазу и поставил в нее цветы. Клевер и маргаритки с их коротенькими стебельками едва не утонули, но он успел принести вазу Элли.

— Это тебе.

— Ох, Уолтер! Ваза? Какая красивая!

— Вот и хорошо, — ответил он, радуясь, что ваза ей и в самом деле понравилась.

Элли переставила цветы в другой сосуд, а пустую вазу поставила на столик у дивана, где могла любоваться ей, пока они пили коктейли. На Элли были темно-серое платье-костюм — его он видел впервые, сережки и черные замшевые лодочки, которые так ему нравились. Он знал, что она специально постаралась одеться сегодня поэлегантней.

— Когда ты переедешь из этого дома? — спросила она.

— Как-то не думал. Ты считаешь, мне нужно переехать?

— Уверена.

— На днях переговорю об этом. Сотрудники «Найтсбриджа» уже предложили заняться домом, если я захочу от него избавиться.

Кстати, вдруг вспомнил Уолтер, в Гаррисберге еще осталось имущество Клариной матери. Половина его по завещанию должна была отойти к нему, хотя Клара умерла раньше матери, но у миссис Хэвмен где-то в Пенсильвании проживала сестра. Уолтер намеревался отказаться от наследования в ее пользу.

— Ты ночью спишь? — спросила Элли.

— Вполне достаточно. — Ему захотелось подойти и поцеловать ее, но он удержался. — Ладно, в следующем месяце у меня будет и новый дом, и новая работа. Дик согласился подать в понедельник на той неделе заявление об уходе. Не позднее первого декабря мы уже обоснуемся в новом бюро.

— Я рада. Значит, Дика не очень волнует, что пишут газеты?

— Нет, — ответил Уолтер. — К тому времени все утрясется.

К нему вернулись оптимизм и уверенность. Мартини был превосходен и действовал именно так, как ему положено. Уолтер встал, подошел к Элли, сел рядом и обнял ее. Она поцеловала его в губы долгим поцелуем, поднялась и отошла. Уолтер удивленно на нее посмотрел.

— Это ничего, если я спрошу, где во всем этом мое место? — произнесла она с улыбкой.

— Я люблю тебя, Элли. Вот где твое место, — ответил он и замолк. Он понимал: она не рассчитывает, что он прямо сейчас предложит ей руку и сердце, прошло слишком мало времени. Ей всего лишь хотелось лишний раз убедиться в том, что он ее любит. Это, по крайней мере, будет легко доказать, подумал он. Сегодня он был в этом уверен.

Прикончив кувшин мартини, они смешали еще полкувшина и пошли на кухню заниматься обедом. Картошка была уже в духовке. Элли говорила о Дуайте, чудо-ребенке в ее школе, а он мыл и чистил грибы. После неполных двух месяцев обучения Дуайт уже брался играть сонаты Моцарта. Интересно, подумал Уолтер, может ли у них с Элли родиться музыкально одаренный ребенок? Он представил себе, что они женаты, представил, как Элли летом загорает на верхней веранде их дома или вообще на веранде, вытянув длинные гладкие ноги, представил ее в накрученном на голову шерстяном шарфе, когда они зимой гуляют по снегу. Он представил, как знакомит ее с Чадом. Они, должно быть, понравятся друг другу.

— Ты меня не слушаешь, — рассердилась Элли.

— Что ты, слушаю. Дуайт играет Моцарта.

— Я уже добрых пять минут говорю про другое. Ты не считаешь, что самое время ставить бифштекс на огонь?

Уолтер понес мясо к плите, но тут зазвонил телефон. Они переглянулись, Уолтер поставил бифштекс на стол и пошел ответить.

— Алло. Это мистер Стакхаус?

— Да.

— Говорит лейтенант Корби. Не мог бы я на несколько минут с вами встретиться? Дело довольно серьезное. Это не займет много времени. — В молодом любезном голосе было столько уверенности, что Уолтер не нашелся, как ему отказать.

— А по телефону нельзя? Именно сейчас я…

— Это займет всего пару минут. Я тут рядом, в Бенедикте.

— Хорошо, — согласился Уолтер.

Он вошел на кухню, громко ругаясь, и сдернул с пояса кухонный фартук.

— Корби, — объяснил он. — Сейчас приедет. Сказал, что всего на пару минут, но, по-моему, тебе, Элли, лучше с ним не встречаться.

Она прикусила губу:

— Ладно.

Она заторопилась, и Уолтер не стал ее удерживать. Был риск, что они с Корби столкнутся в дверях, а этого Уолтеру не хотелось.

— Поезжай к «Трем братьям», закажи что-нибудь выпить, я тебе туда позвоню, как только он смотается.

— Пить я не хочу, — ответила она, — но подождать — подожду.

Он подал ей пальто.

— Прости, Элли.

— Что ж, это от тебя не зависит.

Она ушла.

Уолтер обвел взглядом гостиную, взял со столика бокал Элли — его собственный остался на кухне. Хорошо еще, что не успели накрыть. Снова зазвонил телефон. Уолтер сунул бокал на каминную полку поглубже в нишу.

Звонил Билл Айртон. Он сообщил, что от него только что уехал некий лейтенант Корби из филадельфийской полиции, который выспрашивал о личной жизни Уолтера, о его бенедиктских знакомых и об отношениях с Кларой.

— Ты знаешь, Уолтер, мы знакомы давно, почти три года. Я не могу сказать о тебе ничего плохого — и не сказал. Ты меня понимаешь?

— Да. Спасибо, Билл. — Уолтер услышал, как подъехал Корби.