Без гроша в кармане

Без промедления застопорили машины. За борт полетели птичья клетка, множество жердей, за которые должен был ухватиться ребенок. Но расстояние между ним и «Бетси» быстро увеличивалось. Известно, что тяжелый пароход, да еще идущий на всех парах, не может остановиться сразу. По инерции он долго движется вперед.

— Бедный мальчик, я его спасу! — закричал чей-то голос. И через пару секунд прыгнувший за корму уже рассекал воду мощными гребками отличного пловца.

— Это джентльмен! — воскликнул матрос, в котором Бессребреник нашел себе неожиданную опору. — Смотрите как плывет!

Бессребреник то появлялся на вершине морского вала, то исчезал в бездне, отыскивая ребенка. Задача была нелегкая: волны то и дело становились между ними, скрывая друг от друга. Время от времени Бессребреник громко и протяжно кричал, затем замолкал, надеясь услышать среди шума стихии ответ ребенка. Так тянулось несколько долгих минут, пока до него не донесся слабый, как писк птички, детский стон. Джентльмен снова крикнул. Тот же звук послышался вновь — слабее, но, к счастью, ближе. Пловец-взрослый в эту минуту находился на гребне волны. Глаз его различил маленького юнгу, выбившегося из сил и в отчаянии протягивавшего к нему руки. Волна, обрушиваясь под джентльменом, приблизила его к мальчику. Он схватил его и радостно сказал:

— Что это тебе вздумалось напиться соленой воды?

Мальчуган, плача, прижался к его груди. Вблизи плыл большой обломок доски. Джентльмен посадил на него верхом юнгу и прибавил:

— Вот так, отлично!.. Теперь отдохни!.. А я подожду.

Качаясь на волнах, Бессребреник долго ждал приближающейся лодки, призывных ободрительных возгласов матросов на веслах.

Но ничего не было видно, ничего не было слышно!

Он все больше беспокоился за ребенка, который между тем, сидя на доске, успел несколько оправиться и успокоиться.

Подброшенный высокой волной, джентльмен различал над линией горизонта полосу густого черного дыма. Виднелись только мачты уходящего корабля. Сомнения не было: негодяй-капитан, недостойный имени моряка, бросил среди океана двух беспомощных бедняков!

У мальчика зубы стучали от холода; вода стекала с него ручьями, он смотрел на Бессребреника умоляющим, полным отчаяния взглядом. Весь ужас, все страдания мира были в этом взгляде ребенка.

— Не видать помощи? — то и дело спрашивал он голосом, который прерывали налетающие волны. — У меня больше нет сил держаться… Мне страшно… Спасите меня!

— Не бойся, бедняжка… Я с тобой!

ГЛАВА 22

Варварский поступок. — Покинутые на произвол судьбы. — Маленький юнга. — Бедствие. — Кому на роду написано несчастье. — Бессребреника, оказывается, зовут Жоржем. — Борьба с волнами. — Бред. — Агония. — Последние муки. — Это ли конец? — Среди океана. — Атолл. — Коралловый риф. — Обломок. — Двое бедствующих. — Умер! — Отчаяние. — Бессребреник плачет.

А на пароходе после попытки Бессребреника спасти упавшего в море произошло вот что.

Сперва капитан скомандовал: «Стоп машина!» Но потом, увидев бросившего в воду Бессребреника, передумал.

— Этот нищий перебаламутит мне весь корабль. Сейчас он в воде. Ну и пускай в ней остается. Чудесный исход!

Смутное чувство жалости к погибающему мальчику на миг шевельнулось в его сердце и исчезло.

— Если он еще не умер, то скоро умрет. Вопрос нескольких минут…

Из рупора донеслось:

— Полный вперед!

Матросы зароптали.

Капитан повернулся, держа в руке револьвер, и, щелкнув курком, проговорил резко:

— Кто хоть одно слово пикнет — убью! Вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Все по местам! Живо!

Просить, умолять было бесполезно. Прибегнуть к силе — у капитана было слишком много сторонников.

Винт бешено завертелся. Пароход помчался вперед, неся по водам свой странный и страшный груз.

… Юнга очнулся и сразу же узнал человека, столь необычным образом появившегося у них на борту.

Ободренный светлым и ласковым взглядом Бессребреника, мальчишка прерывистым голосом рассказал ему свою печальную историю.

Юнге было двенадцать. Пять лет назад его отец, матрос из Чарльзтоуна, погиб во время кораблекрушения. Мать осталась вдовой с пятью детьми. Жили они в нищенском логове. Пока бедная женщина выбивалась из сил где-нибудь на тяжкой работе, он нянчил младших братьев и сестер, потом бегал с поручениями, по вечерам у театра чистил публике обувь, торговал газетами, словом, брался за все, лишь бы чуть-чуть заработать.

Надломленная каторжной работой и безысходной нуждой, мать заболела тифозной горячкой. Ее отвезли в больницу. Несчастная металась в бреду и никого не узнавала. Она умерла, не приходя в сознание, не простившись с детьми.