Без крыши

В парламент он, впрочем, попал не из казино, а как член патриотического блока с крайне резкими лозунгами. Место работы, согласно трудовой книжке, Шмоткин в рамках подготовки к выборам вовремя сменил на контору по оказанию бесплатной юридической помощи. Будущие мандаты в том блоке распродавал, то есть, распределял будущий депутат Жуликов, которому такое право, если верить слухам, купил его брат – хозяин большого вещевого рынка. Блок затем начал стремительно рассыпаться. Жуликов, по соглашению сторон успев получить местечко вице-спикера, очутился в «Ядрёной России», прежде оговорив сохранение за собой этой хлебной должности. А вот Авдей Юрьевич, к всеобщему изумлению, всплыл не где-то, а в рядах фракции «Коммунисты и беспартийные». Там он начал направо и налево поносить правящий режим с классовых позиций – не трогая, правда, губернатора с президентом.

С Жуликовым этот «новый левый» спустя короткое время расплевался. Наскоки нашего активного Сергея Федосеевича на игорный бизнес Шмоткин принял почему-то очень близко к сердцу, хотя согласно декларации свою долю в «Страусе» давно продал. Два бывших патриота крайне жёстко пикировались на пленарных заседаниях, где Шмоткин последовательно обличал правовой нигилизм и волюнтаризм Жуликова. Возникшие между ними споры чуть не привели к разбирательству об оскорблении в общественном месте. Мирил двух депутатов, отговаривая их от суда, сам Хрюшников. Пока мирились и остывали от дебатов, Авдей Юрьевич заявился на комиссию по этике и морали с пневматическим пистолетом и взялся перезаряжать его на глазах у оторопевших парламентариев. После дружеских увещеваний он всё-таки спрятал «пушку» в наплечную кобуру.

– Как дела, Авдей Юрьевич? – спросил я, пытаясь на глаз определить, при нём ли оружие.

– Да вот, опять особое мнение готовлю по игорным заведениям, – ответил Шмоткин. – Нельзя там сплеча рубить.

– А что во фракции говорят? Поддерживают? – осведомился я.

– А что мне фракция? – вопросом на вопрос отозвался депутат. – Я вообще-то сам её хочу возглавить.

Я малость опешил. Для наших провинциальных большевиков это было бы чересчур.

– Обком не возражает?

– Я с Кобяковым уже почти согласовал. Куда он денется, обком этот…

– С вице-губернатором?

– Ну да.

«Низко пала передовая партия», – подумал я.

– Говорят, на тебя Жуликов наехал? – спросил Шмоткин.

– Как наехал, так и отъедет, – спокойно сказал я. – Не надо людей кидать.

Шмоткин пожевал губами.

– Слушай, – сменил он тему, – а дорого на телевидении свою передачу иметь?

– Смотря какую и на каком канале.

– Ну а ты на каком посоветовал бы?

Я пожал плечами.

– Зависит от целевой аудитории. Кому программа-то нужна?

– Допустим, мне.

Я опешил ещё раз. Шмоткин везде и всюду норовил пролезть на халяву. Представить себе, что он готов финансировать телевизионный проект, я мог только в сказочном сне. Или находясь в нетрезвом состоянии. Но я столько не выпью.

– На кого собираетесь влиять?

– На пенсионеров, конечно. Я же – передовая фракция!

В отсутствии логики депутату нельзя было отказать.

– Надо навести справки. Вам срочно?

– Не особо. Сейчас всё равно федеральные выборы идут. На следующей неделе можно будет узнать?

– Узнаю, – пообещал я.

Андрей Бутурлин объявился внезапно. По его словам, проезжал мимо. На всякий случай встретились мы опять на нейтральной территории – в кафе «Солонка» через дорогу от нашей обители.

– Меня сегодня изнасиловали, – начал он даже без приветствия.

– Кто? Опять Колобков?

– Ха! Ничего подобного. Будешь ещё угадывать?

– Что, Забегалов сам явился?

– Нет, опять мимо. Тарарыкина Оксана Вениаминовна, бывшая моя коллега по издательскому дому.

– Старовата уже для искромётного секса.

– А для нашего дела самое то. Пытала морально: хотела узнать, кто написал заметку про управляющего делами.

– Какое дело «Канцелярской правде» до внутренних дел «Фактов и комментариев»?

Андрей посмотрел на меня как на психа.

– Не прикидывайся, а? С твоими внешними данными это бесполезно. Сам же всё отлично понимаешь! Оксану Вениаминовну попросила Алина Вениаминовна, а её, в свою очередь, попросил кто-то из вашего дома.

– Даже догадываюсь, кто это мог быть, – сказал я, вспомнив наш с Тарарыкиной разговор о диссертации. – А, если не секрет, в каких отношениях Алина Вениаминовна с твоими боссами?

– Уже, считай, ни в каких, – чуть поразмыслив, ответил Бутурлин. – Она, между нами говоря, сама была акционером, когда работала у нас. Мелким, но всё же. Боссы думали, что она будет их интересы лоббировать в парламенте.

– Не лоббировала?

– Лоббировала, да. Только исключительно свои. Квартиру себе в центре сделала, машину, часы у нее коммерческие в двух вузах. Но фирме от этого ни холодно, ни жарко.

– И что фирма? – спросил я.

– Пригласили раз, другой. Пообщались. Потом договорились, что долю у неё выкупят. Вот и вся история любви.

– Ты раскололся?

– Не смеши, пожалуйста. Я и тебе-то не сказал! – Андрей засмеялся и пустил колечко сигаретного дыма. – Кстати, ты на фестиваль идешь?

– Молодёжи и студентов?

– Остряк. Не молодёжи, а серьёзной прессы. Так идешь или нет?

– Пока не звали.