Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Когда я увидела беглеца, весь вид выдавал серьезную болезнь. Мы по старой традиции почти молча попили на кухне чая. Я не стала его пытать о жизни: судя по состоянию, он все равно не сказал бы ничего вразумительного.

– Слушай, у тебя какие-то желтые глаза, – присмотрелась я.

– Это от усталости. У меня температура.

Шкала термометра мгновенно поднялась до сорока. Сергей снова отказался от «скорой» и слег в «своей» комнате. На следующее утро его белки на глазах были ярко-лимонного цвета.

– У тебя желтуха, – испугалась я. – Она ведь заразная…

– Я сейчас уйду…

– Ну что ты несешь! Поздняк метаться! Тебя надо срочно в больницу, иначе загнешься!

«Скорую» он почему-то ненавидел. Сергей с трудом оделся, и я повела его в поликлинику. В регистратуре на нас сразу стали орать в три глотки, зачем пришли заражать всех, и вызвали «скорую». Врач спустилась вниз и написала направление. Его забрали.

– А мне что делать? – спросила я у врача.

– Ждите три недели, при первых признаках желтухи – немедленно в стационар, – ласково ответила та.

– А как-то обеззаразить помещение?

– Сделайте влажную уборку квартиры с хлоркой.

– А вы не должны? – поинтересовалась я.

– Обязательная санобработка отменена. Теперь спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Это были «лихие девяностые»…

Оставалось одно верное средство. Я заказала водосвятный молебен Спасителю и окропила квартиру святой водой и – Бог миловал – не заразилась.

Знакомые с радостью восприняли возвращение Сергея. Узнав о его болезни, давали мне на его лечение какие-то деньги – хотя у всех тогда было с ними туго.

Сергей пролежал в инфекционной больше месяца, к нему не пускали, я только регулярно возила ему фрукты и мед, все необходимое. Возвращаясь из больницы, садилась за свою писанину, как я называю свой писательский труд. Но как же трудно было сосредоточиться. По опыту я знала: когда пишешь, из дома выходить нельзя. Книги в буквальном смысле «высиживаются» и даже если хлеб кончается – приходится какое-то время жить без хлеба. А тут два раза в неделю в больницу – как на работу ездила…

Вернулся он из больницы совсем слабым, пришлось обеспечить ему усиленное питание.

– Видишь, Господь опять тебя вернул сюда, значит, что-то в Москве должно решиться… Ну, должно же, обязательно должно, – говорила я, хотя не видела никаких перспектив.

Повторилась та же история… Чуть придя в себя, он начал помогать нам с Анной Вячеславной, тосковал без работы. Я не могла заняться ее поисками, потому что снова оказалась в цейтноте. Мы только ходили вместе на всенощную и литургию в нашу церковь, где его принимали уже за своего… Сергей нравился всем. С ним интересно было поговорить на темы, совсем неизвестные московскому интеллигенту… Его заглазное прозвище «кнезь» так и прилепилось к нему.

Он опять был без денег, и это его, конечно, угнетало… Грузчиком устроиться не мог – врачи не разрешали, пока печень не восстановится. Я показывала ему доллары, которые МихАбр заплатил мне за роман, и убеждала:

– Есть пока деньги, не переживай. Ну что-то же должно произойти…

И оно произошло. Вернувшись однажды домой, я снова почувствовала в доме звенящую тишину. Рванула дверь его комнаты – никого. Вещей его не было. Почувствовав неладное, я вернулась в свою комнату, полезла в коробку, где лежали все мои деньги, – там было пусто. Это был удар под дых. Не делай добра, не получишь зла – вертелось в голове. Мне было так плохо, что, забыв о ежедневном листаже, я побежала в церковь. Немного успокоившись по дороге, я вдруг поняла: в происшедшем не было случайности, потому что открылось Божие предвидение. Ненавистный МихАбр за предыдущий роман заплатил мне только часть гонорара и целых полгода, ссылаясь на разные обстоятельства, кормил меня «завтраками». А оказалось, он сохранял мои деньги… Я срочно вернулась домой, позвонила в издательство, меня соединили с директором. МихАбр, услышав мой срывающийся голос, вдруг сказал, чтобы «не дергалась», на неделе отдаст остальные деньги. Выходит, что и он был орудием Промысла Божия, а сколько я с ним ругалась…

Я старалась не думать о поступке Сергея: не могла ни осуждать его, ни оправдывать. На следующий день все-таки пошла на исповедь к одному нашему благоразумному батюшке, с младенчества воспитанному в священнической семье, – ему доверяла безоговорочно.

Когда он услышал краткую историю кражи, спросил:

– Значит, он знал, где деньги лежали?

– Знал, – вздохнула я.

– Ты и виновата. Разве можно так человека соблазнять!

– Да… Безумная глупость. Поэтому и прибежала на исповедь. Каюсь. Очень тяжело сознавать, что сама подтолкнула человека на смертный грех.

Священник накрыл меня епитрахилью, прочел разрешительную молитву и допустил до причастия. Немного полегчало.