Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

– О! – как ребенок обрадовался Мих Абр. – Молодец!

Он вдруг схватил ее и поцеловал. И посмотрел на меня радостно:

– И у меня сползло… дела…

– Слава Богу! – обрадовалась и я, потому что не привыкла видеть его такой размазней. Все-таки МихАбр должен быть МихАбром, иначе не получилось бы у него создать большое издательство. А уж в этом издательстве каждый пишет, как он дышит. Выбор всегда есть.

Размен

По прошествии сорока дней после смерти Анны Вячеславны я решилась на размен нашей коммуналки. Тогда еще разменивали по старинке – составляли «цепочки», в которой, как меня пугали, могло участвовать до двух десятков квартир и комнат. Надо было писать объявления, искать подходящие варианты, договариваться со многими людьми, смотреть квартиры… Я даже не представляла, как к этому подступиться. Мадам, как я называла невестку Анны Вячеславны, на размен согласилась, заявив, что знает, как всё это делается. Получив благословение священника, я предложила другой стороне заказать молебен и помолиться об удачном окончании дела. Мадам строгим голосом сказала:

– Наташа, вы думаете, что квартира с неба упадет? Тут надо поработать, милый человек, а не так, как вы, – все дома сидите.

– Я некоторым образом свободный художник, Инна Виленовна. Дома работаю, – ответила я в телефонную трубку.

– Так и просидите всю жизнь… Поверьте моему научному опыту, надо как-то шевелиться, а не по церквам бегать.

– Вот видите, я шевелюсь…

– Времени нет на пустые разговоры с вами. Что-то появится, я сообщу, – оборвала мадам и бросила трубку.

Вскоре я прочла ее объявление в газете «Из рук в руки», от которого стало не по себе. Трехкомнатную нашу квартиру она предлагала разменять на две равноценные однокомнатные, тут же появились соискатели. Я позвонила мадам и вежливо попросила ее дать другое объявление: трехкомнатную на двух– и однокомнатную.

– Вы в своем уме, Наташа? Мы так будем размениваться до второго пришествия, – возмущенно ответила она. – А Игорьку негде жить.

Игорек – это внук Анны Вячеславны.

– Он же у вас живет, в отдельной комнате, – сказала я.

– Он собирается жениться, скоро.

– В пятьдесят лет пора! Но я очень сомневаюсь в его намерениях…

– Следите, милый человек, за собой! Не пойму, что вам не нравится? У нас площадь двадцать метров, а у вас двадцать два. Но главное – зачем вам, одинокой, двухкомнатная?

Я сделала небольшую паузу, раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три, чтобы не ответить ей так же – какой-нибудь гадостью, и, стараясь быть спокойной, поправила:

– У вас площадь восемнадцать с половиной, а у меня двадцать четыре. Это раз. И у меня две отдельные комнаты. Лично буду составлять цепочку, – твердо сказала я, но на душе стало тоскливо-тоскливо. Это мероприятие затянется на полжизни. У нас хоть и в сталинском доме, но очень неудобная для одной семьи квартира с длинным коридором и большой площадью территории «общего пользования». После войны специально коммуналки разводили, чтобы люди жили не в семье, а в «коллективе» со всеми вытекающими последствиями – склоками, скандалами, подсматриваниями и подслушиваниями. Целый класс таких нелюбимых страной граждан появился, для которых сосед по коммуналке – настоящий враг.

Мадам с удовольствием взялась лепить из меня коммунального врага, чтобы оправдать покушение на мою собственность. Она знала, что заступиться за меня некому. Это и есть черная неблагодарность… Вечером она позвонила со своим ультиматумом.

– Ваша доля в квартире, мы подсчитали, составляет пятьдесят процентов, а наша – сорок три. На свои пятьдесят семь можете хоть трехкомнатную выменять. Имейте в виду, нашей площади я ни полметра вам не отдам.

– Спаси вас Бог, Инна Виленовна, вы добрая женщина…

– Да, не вы первая это говорите, – не поняв юмора, ответила мадам. – Я поручила составлять цепочку одной знакомой, сделает за месяц. Но за это придется заплатить. И заживете вы наконец по-человечески. Нельзя же всю жизнь по коммуналкам слоняться…

– Вашими молитвами… – ответила я на ее выпад, чтобы не довести разговор до коммунального скандала. Большую часть жизни я прожила с родителями в огромной трехкомнатной квартире в центре большого областного города. Можно сказать, около кремля. – Имейте в виду, что я перееду только в двухкомнатную! – но энтузиазма в моем голосе не было.

Мадам, наоборот, рассмеялась в трубку:

– У вас завышенная самооценка, милый человек.

Весь месяц я тоскливо со всех сторон обдумывала невеселую мысль, что придется-таки ехать в однокомнатную квартиру из своих двух комнат. Цепочка, которую я пыталась составить, оборвалась на третьем шаге. Дилетанту надо было бросить всё и заниматься одним разменом. У меня на это ни сил, ни времени не было.

Почаще стала заходить в церковь, ставила свечки, молилась, чтобы дело сдвинулось. Но и месяц прошел, и второй. Никто не интересовался нашей квартирой, хотя мадам уверяла, что «всё в процессе».