Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

– ОльгИванна, это естественный процесс, – я взялась объяснять по-научному. – Целые цивилизации исчезали, кто о них теперь помнит? Торф выбрали, работы больше нет. Старожилы в поселке, можно сказать, вымирают, их дома покупают дачники. Кому-то и по наследству они достаются, но все равно – дачникам, которые приезжают только на лето. Будут тут они историей с географией заниматься…

Мы сидели на ее кухне-веранде. Как всегда, всё у нее было чистенько и аккуратно. Ольга Ивановна любила, чтобы и в мыслях зло и добро были распознаны, препарированы и разложены в голове по полочкам. Она разлила чай по чашкам, а к чаю по обычаю выложила на стол все, чем была богата.

– Вот слушай, – наконец сказала, начав немного издалека, – у нас, когда дедушка какой-нибудь умирал, да в старости, говорили – хорошую жизнь прожил. И это была правда – как перед Богом. Потому что вся его жизнь на глазах прошла: людей уважал, трудился, ни с кем не ссорился. Внуков вон вырастил, а то и правнуков. Посмотрим, говорили, как они – в деда ли пойдут? А внуки сейчас про такого деда и знать не хотят. Приехали незнамо откуда, огородили железным забором дедов дом и зажили, ни с кем не знаясь. Думают, что если сортир у них в деревне теплый и антенна десять метров, так умнее нас, стариков… Мне тут правнучка заявила, что я пережиток прошлого…

– Что это вдруг? – засмеялась я от такого неожиданного заявления. – Круто!

– Спроси у нее! – расстроилась Ольга Ивановна. – Потому что в пятнадцать лет – уже звезда. Так и говорит: я – звезда. Звезданулась девка. Заблудились они в городе: одни дома вокруг, а людей нет… Звезды только остались.

– Да не в этом дело: в городе ли, в деревне жить. В Бога люди не верят и поэтому не стыдятся ни-че-го. Удобно так жить. Захотел – нахамил, захотел – на соседские сотки забор свой передвинул, захотел – родительского наследства лишил, захотел – всю ночь песни горланю. Настроение такое – и весь поселок не спит!

– Я ж говорю: одни звезды кругом … – согласилась Ольга Ивановна. – А звезда что: чиркнула огнем по небу и сгорела совсем…

– Это метеориты.

– Вот именно. Даже не звезды, а обломки какие-то, – жестко сказала Ольга Ивановна как будто и не мне, а своей правнучке. Очень она за нее переживала. – А знаешь, за что Верушка меня обозвала пережитком? Я ей свой сон рассказала.

– Сон? Понятно тогда, – ответила я, но все же поинтересовалась.

– Новый, что ли, сон?

– Да… такой… как ты говоришь, привет с того света…

У Ольги Ивановны вдруг увлажнились глаза, вот-вот заплачет. Она вытерла их краем головного платка, отошла, зажгла газ, поставила на плитку остывший чайник. А когда вернулась на место, глаза ее снова стали ясными, а лицо как-то размякло, подобрело.

– Такой сон… не привет, а бальзам с того света… Подружку вспомнила. Вот они не понимают, которые неверующие, что живы усопшие, да?

– Не докажешь! – согласилась я.

– Ну, слушай теперь про сон. Я ведь за всех умерших в поселке молюсь… по утрам-то. Человек триста поминаю.

– Так… – удивилась я. – Об этом подвиге еще не слыхала.

– Да какой подвиг! – отмахнулась Ольга Ивановна.

– Как же вы их вспоминаете, по синодику, что ли?

– По чему?

– Они у вас записаны где-то?

– Да нет, – задумчиво ответила она, вглядываясь в уличное окно, перед которым мы и сидели. Занавеску потрогала, головой покачала, потом, находясь под каким-то сильным впечатлением, твердо сказала: – Вот сюда прям глянула.

– Да кто глянул-то?

– Анюта.

– С того света?

– Прямо с того света.

Я попыталась вернуть Ольгу Ивановну к началу разговора:

– Хорошо. А как же вы имена помните тех, за кого молитесь?

– Ну как… Я вот здесь сажусь, как сейчас, и начинаю вспоминать людей по домам. Сначала, на краю, мамин, где теперь Дрочевы живут. Вот помолюсь за упокой мамы, папы, сестры, потом дальше – где теперь Соломины живут, там раньше жили Бокины Василь Гаврилыч и Ольга Матвеевна, за них помолюсь, потом следующий дом. И так все обхожу до другого конца улицы, потом перехожу на наш порядок и иду обратно – до вашего дома и дальше. За отца твоего помолюсь, потом за твоих бабушек и дедушек Клавдию и Иоанна, Зою и Степана. Они хоть здесь и не жили, но видела их, приезжали.

– ОльгИванна… – от неожиданного признания, что поминает она моих бабок и дедов, у самой слезы вдруг потекли. – Спасибо, дорогой мой человечище!

– Ну а как же! Ты же их любила? Любила… – будто оправдываясь, сказала Ольга Ивановна. – И я их люблю за то, что ты их любила. Хорошие они люди были…

Посидели мы некоторое время молча, потом снова про сон я вспомнила:

– А дальше-то что?