Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

И вот однажды, бросив свою кисточку в банку с водой, чтобы не застыла, он приготовился сказать мне что-то важное. Это было видно по его напряженному взгляду. За те несколько секунд, что Николай сверлил меня этим непонятным взглядом, я вспомнила все свои «прегрешения», за которые обычно цепляли меня неверующие дачники: зачем я крестные ходы без священника устраиваю, почему каждое воскресенье езжу в церковь, для чего «хватаю» на улице детей и вдалбливаю им про Бога и даже по какой причине не боюсь ходить в лес одна…

– А ты знаешь, что ты мне жизнь спасла? – вдруг услышала я и подумала: ну, это что-то новенькое, сейчас сцепимся.

– В смысле?

– Что в смысле! Жизнь спасла, говорю… – внушительно сказал Николай. – И вот тогда я понял, что Бог есть!

– Интересно… – все равно не верила я, что нет здесь подвоха.

– Помнишь, вы с Ольгой Ивановной ходили своим крестным ходом и вызвали ливень, пожар затушили…

– А разве ты знаешь об этом?

– Все же знают, не притворяйся! – сморщился он досадливо. Я действительно даже не подозревала, что «все знают», да еще и столько лет помнят. Плохо все-таки я думаю о людях, они лучше…

– И как же это… дело было? – почему-то засмеялась я.

– Тогда все стали заградительную канаву копать, – начал Николай, отчетливо проговаривая каждое слово. – Я тоже копал, Степка с пацанами еще тут вертелись. Потом они побежали за вами, а когда вернулись, мне показалось, что одного нет. Где, спрашиваю, а они мне в лес машут, мол, там остался. Выпорол я потом Степку за вранье, на всю жизнь запомнил!

– Значит, никто не пропадал?

– Нет, конечно, пацаны по глупости сказали, а я рванул в горящий лес, куда они мне махнули. Бегал, кричал, звал… но недолго. Дыма было полно, и я почему-то оказался в кольце огня. Со всех четырех сторон огонь несся прямо на меня, ветер страшенный был. В момент я понял, что всё, конец мне, спрятаться некуда, сгорю… Фу… – выдохнул Николай. – Я никому об этом не рассказывал. Страшное дело! Пожарище внутри леса был сумасшедший!

Я молчала. Трудно поверить, что человек пережил такую жуть и много лет никому об этом ни словом не обмолвился. Мне вдруг показалось, что Николай поставил высокий кирпичного цвета забор специально, чтобы оградить себя от пережитого в злосчастный день, и теперь именно поэтому может исторгнуть из своей души мутный осадок своего животного страха за жизнь… Я оказалась подходящим слушателем. Что-то такое фрейдистское… Всё-таки ученый.

– И тут я услышал твой истошный крик! – вдруг сказал он.

– Когда? – спросила я, поняв, что мои предыдущие умазаключения были невпопад. Надо дослушать человека, а потом делать выводы.

– Когда в кольцо огня попал. Я услышал твой истошный крик, и огонь в то же мгновение стал как-то расступаться, обратился вспять, не знаю, как сказать… И я вышел живой. Почти без ожогов, так только вот здесь по рукам, – показал Николай. – Тогда мне стало ясно, что Бог есть, – и он снова взялся за кисть.

– Ничего себе, рассказик, – растерянно сказала я, потому что даже не знала, как на него реагировать.

– Так что спасибо тебе… – И Николай начал красить свой забор.

– Почему же ты столько лет ничего не говорил?

– Что говорить? Всякое в жизни бывает! Сегодня, наверное, на солнце разморило, краской надышался, вот и сказал.

В общем, кремень ученый. Он красил свой забор, а я стала в сторонку, в тень, и своими вопросами старалась вытащить еще какие-то детали происшедшего.

– Это ведь чудо.

– Ну, чудо, и что? – ответил он.

– Надо же, чтобы люди узнали…

– Зачем?

– Это же чудо, – повторила я, – что ты от неминуемой смерти спасся.

– Ты теперь разнесешь всё это… чего я и боялся. Не надо, – сказал Николай, но чувствовалось, что поговорить на эту тему ему хотелось.

– Не хочешь, не разнесу! Мне самой интересно. А почему же ты неверующим остался?

– После того случая я сознательно крестился.

– Но в церковь не ходишь, креста не носишь… еще одного чуда ждешь? А вдруг не доживешь?

– Знаешь, некогда. Да и так хорошо. Смотри: солнце, птицы поют, трава зеленая, огурцы пошли, у нас и помидоры уже в теплице краснеют, – отговаривался он. – Потом как-нибудь. Уйду с работы, ты меня научишь.

Подобных очень предсказуемых разговоров, что «на пенсии в церковь пойдем», или что «Бог в душе», или что «я безгрешен», наслышалась я немало. По опыту зная, что уговоры в этом случае не только бесполезны, но и приводят к раздражению и даже ссорам, за лучшее я почла раскланяться. За таких крещеных я просто подаю записки о здравии и жду, когда Господь Сам просветит их сердца.

– Будем ждать, надеюсь, не вечно. Успехов в покраске! – пожелала я и отправилась к Ольге Ивановне.

С ней мы обсудили услышанное мной от Николая в деталях и очень порадовались о милости Божией, ему явленной.

– Я б после такого… не знаю, святой, наверно, стала. Забыла бы всё и только Богу молилась, – воскликнула Ольга Ивановна. – Вот ведь какие твердолобые!