Без надежды на искупление

Кто-то раздвинул потрепанные и замаранные шелковые шторы, когда Гехирн приблизилась, и взгляду ее предстал… или предстала… самое бе-зобразно разжиревшее существо, которое ей доводилось видеть в жизни. Из потных валиков жира торчали конечности, напоминавшие толстые и короткие колбаски. Из-под пышных грудей сочилась какая-то мерзкая илистая кашица. Все это трепыхалось, как подпорченный холодец. Истощенная молодая женщина, сплошные ребра да кости, погрузила руку по самый локоть в промежность этого существа. Оставалось догадываться, что она там делает. Ее лицо выражало блаженство восхищенного поклонения; бурыми зубами она стиснула слегка высунутый от сосредоточенности язык. Поглощенная своим занятием, она не заметила ни появления Гехирн, ни того, что сама оказалась на виду у всей толпы. Гехирн почувствовала, как ее желудок начинает возмущаться. Раздражительный увалень не обращал внимания на усилия склоненной женщины, и из-за разжиревших щек было уже не разглядеть и малейшего проблеска разума в его глазах.

«Огонь, – решила Гехирн, – наверняка поможет привлечь внимание этой навозной кучи». Только превратив с полдюжины людей в пепел, Гехирн оказалась в состоянии обуздать чистый сексуальный восторг, который вызывало у нее бушующее пламя, взять верх над пламенем и остановить его. Всегда лучше начинать с насилия и уже потом налаживать контакт. Люди гораздо более уступчивы, когда до них доходит, что ты, чтобы добиться своего, готова вычеркнуть из жизни несколько человек… да и без всякого повода тоже. Она терпеть не могла эти препирательства типа «Да гонишь ты все» – «А вот и нет». Ее внимание снова обратилось к увальню.

– Я Гехирн Шлехтес, хассебранд верховного жреца Кёнига Фур… – Тут она запнулась, у нее внезапно пересохло во рту. – Кёнига Фюримера. – Я разыскиваю… – Кёниг казался ей каким-то давним воспоминанием, выцветшей картинкой, маленьким человечком, стремившимся к мелким, не имевшим особой важности целям. – Я разыскиваю…

– Меня. – Этот голос казался слишком маленьким для такого огромного тела, но почему-то вполне соответствовал круглому и юному лицу. – Ты ищешь меня.

Гехирн попыталась избавиться от затянувшей ее сознание паутины.

– Я преследую… – Она потеряла мысль, усо-мнившись в отношении того, что именно она ищет.

Взмахнув жирной рукой в воздухе, он попытался почесать под мышкой, но не дотянулся, и рука бухнулась обратно.

– Ты мне нравишься, – сказал маленький голос.

Эти слова показались Гехирн настолько неуместными, что она смогла только переспросить:

– Нравлюсь?

– Да. Ты мне нравишься. Очень нравишься.

На Гехирн ожидающе смотрели поразительные глаза, зеленые, оттенка морской волны. Никогда прежде не видела она таких красивых глаз. Она моргнула и почувствовала, как по щеке стекает слеза. Раньше ей никто никогда не говорил, что она ему нравится. Конечно, ей сказал такое Кёниг, но в глазах его она все равно читала отвращение. В том не было никаких сомнений, и она уже думала об этом существе как о мужчине и как о человеке, которому она действительно нравилась такой, какая она есть. Мысль о том, что у нее будет друг, действовала на Гехирн опьяняюще. И все равно какая-то часть ее сознания кричала внутри нее, требуя сжечь этот лагень и всех вонючих цыган дотла, чтобы осталась только большая гора пепла.

«Подожди минуточку, – думала она. – Совсем скоро».

– Такие люди, как ты, встречаются очень, очень редко; у меня никогда не было друга-хассебранда, – сказал тучный увалень. – Как, ты сказала, тебя зовут?

– Гехирн Шлехтес, мой… – она хотела добавить некий почетный титул, но не знала, что в данном случае подошло бы. «Господин» почему-то казалось слишком мелким для этого человека. – … друг, – закончила она.

– Гехирн, добро пожаловать в странствующее племя моих друзей. – Жирный человек махнул в сторону собравшейся вокруг толпы. – Меня зовут Эрбрехен Геданке.

Гехирн низко поклонилась.

– Я люблю тебя, Эрбрехен Геданке.

Она никогда прежде не говорила этих слов и удивилась тому, насколько легко ей удалось их произнести. Она сказала полную правду. Эрбрехен стал для нее яркой искрой в испорченном и темном мире, сияющим духом, которому можно довериться, не боясь, что он предаст тебя. По щекам Гехирн так и струились слезы. Она поднялась и впервые увидела, насколько прекрасен ее новый друг. Остальные друзья Эрбрехена не перестали казаться все такими же жалкими и грязными, но теперь радость находиться рядом с Эрбрехеном все для нее искупала, и она могла терпеть зловоние, исходившее от этих тел. Гехирн почувствовала укол ревности; та молодая женщина была так близко, а Гехирн все еще стояла на расстоянии нескольких шагов. Ей отчаянно хотелось получить возможность показать Эрбрехену свою истинную ценность.

– А брови ты сбрила? – спросил Эрбрехен.

– Нет. Сгорели.

– Конечно. У тебя красивые глаза. Замечательного голубого цвета. Такой холодный оттенок. Забавно, что у хассебранд такие глаза.

Гехирн открыла было рот, но закрыла снова, не зная, что лучше ответить. Никто никогда не делал ей комплиментов по поводу ее внешнего вида.