Без надежды на искупление

Толпа друзей Эрбрехена значительно выросла. Выживших было больше, чем Гехирн предполагала. Только подумать: она не ожидала, что после зажженного ею огня кто-то может выжить.

Она вспомнила.

– Ты ударил меня.

Эрбрехен фыркнул:

– Я спас тебя. Ты должна меня благодарить.

Ей ничего больше не оставалось.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Но в дальнейшем я постараюсь держать тебя поближе. – Эрбрехен самокритично усмехнулся. – Это тело создано для удовольствий, а не для стремительных бросков.

– Прости. – Сердце ее воспарило. Она будет близко к любимому. «Если он просто поймет, что чувствую я, он, возможно, и сам ко мне что-то почувствует». Как бы ей показать это ему? Ей хотелось дотянуться до него, прикоснуться к его мягкой коже и гладить ее.

Она подняла руку, и Эрбрехен нахмурился, увидев это.

– Не думай, что я не ценю твою дружбу, – сказал он.

Ее сердце, только что высоко парившее, рухнуло на землю. «Эрбрехен использует меня, а потом выбросит».

– Я никогда так не думаю, – ответила она.

– И не говори, что я никогда для тебя ничего не делал.

– Никогда не скажу.

– Хорошо. Ведь я тебя нежно люблю. Ты мой самый близкий друг. – Эрбрехен радостно рассмеялся. – Понимаешь? Ты от меня в нескольких пядях. Ты мой самый близкий друг!

Гехирн неожиданно для себя рассмеялись.

– Похоже, у тебя где-то в заднице засел маленький мальчишка, а?

Эрбрехен округлил глаза с притворным возмущением.

– Раз уж ты об этом заговорила, – согласился он, – надо сказать, я и сам ломал голову над тем, куда запропастился тот паренек. – Внезапно его шутливость как рукой сняло. – Ты нужна мне.

Гехирн просияла: она была счастлива тем, что нужна ему, пусть даже и не любима.

– Больше я тебя не подведу.

– Я знаю. Теперь ты будешь находиться как можно ближе ко мне.

«Чем меньшее расстояние их разделяет, тем проще ее контролировать». Гехирн ничего не сказала. Ощущение счастья улетучивалось.

– Наше последнее приключение меня кое-чему научило, – задумчиво проговорил Эрбрехен. – Хотя мои друзья мне нужны, полагаться следует только на самого себя. Это моя судьба. – Он, будто извиняясь, покачал головой. – Друг мой, мне необходима твоя сила, но я к тому же обязан оберегать собственную силу. Я – стержень. Я в центре всего. Когда я Вознесусь и стану богом, это произойдет благодаря моим собственным действиям.

«Он думает, что, когда использует меня, чтобы сжигать города, это каким-то образом следует считать его собственным достижением?» Вспышка ярости, охватившая Гехирн, погасла в тот самый момент, как она посмотрела на Эрбрехена.

– Я больше не могу делиться с тобой рагу из душ, – проговорил он, не обращая внимания на испуганные всхлипы Гехирн. – Да и я все равно сомневаюсь, что оно тебе как-то помогало. – Он лучезарно улыбнулся хассебранд. – Не о чем беспокоиться. Моя судьба защитит нас обоих. Чем сильнее я становлюсь, тем в большей безопасности оказываешься ты, – рассудительно пояснил он.

Гехирн ехала в паланкине рядом с Эрбрехеном, и поработитель не отпускал ее от себя дальше, чем на несколько футов. Она ощущала влияние Эрбрехена как тяжелый груз, который вот-вот раздавит ей грудную клетку. Ей было трудно дышать. Боль и гнев от того, что сначала показалось ей предательством, улетучились. Эти чувства не забылись, но и не в состоянии были набраться силы, угнетенные властной волей Эрбрехена.

Кёниг никогда не использовал свое могущество вот так, и в те редкие моменты, когда Эрбрехен на что-нибудь отвлекался, Гехирн задумывалась, способен ли вообще был теократ породить такой коварный план. Когда Кёниг ставил перед собой цель чего-то добиться, ему ничто не могло помешать, но он не влиял на людей так, как Эрбрехен. Если Кёниг внушал к себе верность и желание служить, Эрбрехен требовал бездумного поклонения. Значило ли это, что Кёниг обладает меньшей силой, или же его могущество гефаргайста просто проявлялось иначе? Сыграли ли ранние годы Эрбрехена роль в том, какого рода способности у него развились? А как повлияло на нее ее собственное прошлое? Она всегда считала, что в своих особенностях может винить родителей, но что если она надломлена уже с самого рождения? Гехирн подумала, что надо будет спросить об этом Ауфшлага, когда она вернется в Зельбстхас.

«Возможно, те экспериментики, которые проводил много воображавший о себе ученый, все же были не совсем бесполезны».

Со всех сторон на горизонте бушевали свирепые грозы. Здесь, в глазу бури, раскаты грома звучали оглушительно, но гроза их почти вовсе не касалась. Тяжелые облака скрывали солнце и небо, так что было невозможно отличить день от ночи. Вся жизнь превратилась в серое однообразие. Буря двигалась вместе с ними, и Гехирн понимала, что Реген еще жив, хотя прошло некоторое время с тех пор, как она в последний раз видела тощего шамана. На землях, по которым пролегал их путь, уже успела пройти необузданная буря, возникшая по воле Регена. На полях, которые попадались им на пути, кукуруза и колосья были прибиты ветрами и градом к самой земле. Почти все деревья поломались, треснули, оказались обожжены или разбиты на части ударом молнии.