Без названия

   Приближались роковые дни: первый год компании кончался. В Красном-Кусту назначен был общий сезд "сторублевиков" и "сторублевок".   Все начали готовиться к этому сезду задолго, и у каждаго нашлось достаточно работы, чтобы "заитожить" целый год. Каждый сводил свои счеты в отдельности, а потом они поступили к Сереже для общаго итога. Работы было по горло, так что Сережа принужден был смириться и взял помощницей гимназистку Марковну. Он, вообще, принял с некоторых пор торжественно-строгий вид, и гимназистка Марковна даже боялась его, когда делала какую-нибудь ошибку. Дело пошло еще быстрее, когда явилась на помощь бойкая докторская своячиница, сама напросившаяся в контору.   -- Предупреждаю, я строг,-- уверял Cepeata.   -- И я тоже строга,-- отвечала своячиница.-- Как женщина, вообще, не терплю безпорядка, мелочна, придирчива и неумолима, особенно в пустяках. Потом не люблю, когда при мне возвышают голос и делают сердитое лицо -- это не по-джентльменски. Да... Кажется, мы отлично понимаем друг друга, и недоразумений не может быть.   -- Будем посмотреть... А я все-таки строг.   С особенным нетерпением ожидали приезда Окоемова с семьей. Дамы волновались вперед, и каждая про себя составила отдельный план, как держаться с новой хозяйкой. Ведь это будет не просто Настасья Яковлевна, на которую никто не обращал раньше особеннаго внимания, а жена Окоемова. Теперь многое будет зависеть прямо от нея.   Окоемовы приехали ночью, так что их встретила одна княжна, которой не спалось. Она приготовила целый репертуар обидных слов, которыми хотела встретить коварную раскольницу, но один вид спавшаго ребенка разогнал эту грозовую тучу.   -- Мне кажется, что он

 не совсем здоров,-- шопотом проговорила княжна, заглядывая с удивлением и страхом на спавшаго трехмесячнаго ребенка.-- Такая ужасная дорога...   -- Нет, ничего... Он отлично перенес все,-- шопотом же отвечала его счастливая мать.   Да, это была совсем другая женщина, и княжна со слезами принялась ее целовать. Она успела забыть все и все простила.   -- Новый наш компаньон...-- заметил Окоемов, указывая глазами ребенка.-- Я уже внес пай.   Княжна была огорчена, что родился мальчик, а не девочка, и даже пожурила молодую мать. Конечно, девочка лучше, начиная с того, что не будет так шалить, как мальчишка.   "Молодые" заняли две комнаты, из которых одна превратилась в детскую. Именно эта комната сделалась сразу центром всего дома, и все ходили мимо нея на цыпочках, хотя ребенок большую часть времени спал и не слыхал никакою шума. Калерия Михайловна и Анна Ѳедоровна, как замужния женщины, имевшия когда-то своих детей, засыпали молодую мать разными советами по части ухода за ребенком. Даже маленькая Таня и та принимала самое живое участие в этих женских хлопотах и лезла в детскую при всяком удобном случае, так что старушка-няня даже возненавидела ее.   Сезд состоялся самым торжественным образом. Приехал доктор Попов, Крестников с женой, о. Аркадий и даже о. Марк, здоровенный мужчина с семипушечным басом. Все разместились, кто где мог. Собственно контора оказалась теперь за дамами, мужчины разбрелись по флигелям, а главную квартиру устроили в больнице, благо больных не было. Негодовал один Сережа, потому что его приисковая контора превратилась в какую-то дамскую уборную. Валялись шпильки, пуговицы от ботинок, а раз он нашел между гроссбухами даже корсет. У беднаго главнаго управляющаго просто опускались руки от этого неприятельскаго нашествия.   -- Что же это такое будет?-- взмолился он наконец, обращаясь к Окоемову.-- Ложись и умирай...   -- Ничего, Сережа, как-нибудь потерпи.   -- Да ведь это безпорядок, и всякому терпению бывают границы.   Настасья Яковлевна сумела остаться незаметной, какой была раньше, и этим вперед потушила всякую возможность чьего-нибудь протеста. Она почти все время проводила в детской и была совершенно счастлива. Из всех окружающих ее интересовало больше всего поведение Сережи, который по нескольку раз в день заглядывал на ребенка и только пожимал плечами.   -- Вы, кажется, чему-то удивляетесь, Сергей Ипполитыч?-- спросила его наконец Настасья Яковлевна.   -- Неужели 

это

 будет человек?   -- Со временем...   -- Знаете, это скучно.   -- Как кому. А знаете, из вас выйдет, вероятно, прекрасный отец... В вас есть что-то такое, что даже трудно назвать определенным словом, но что просто чувствуется.   -- Покорно вас благодарю, Настасья Яковлевна. Это в некотором роде Америка, которой недостает только своего Колумба -- вернее, Колумбы.   Собравшиеся члены компании проводили первую половину дня в осмотре прииска и всего приисковаго хозяйства и знакомились с делом в его настоящем виде. Большинство не было знакомо в подробностях даже с добыванием золота, хотя оно и происходило у всех на глазах. Но прииску водил всех Потемкин и заканчивал отдельным сарайчиком, где лежали модели его насоса.   -- Пустяков недостает,-- шопотом предупреждал он.-- Василий Тимофеич не желает... Что делать!   Он, очевидно, разсчитывал на сочувствие других членов компании, но они решительно ничего не понимали и только покачивали головами.   Фельдшер Потапов демонстрировал свою пасеку и даже угощал свежим медом, что злило хозяек, у которых овощи еще не поспели, и оне не могли щегольнуть трудом рук своих.   Наконец все предварительныя занятия были кончены, и Окоемов назначил день общаго заседания. Сережа постарался придать всему официальный характер и устроил свою контору прилично такому важному случаю. Во-первых, был поставлен стол для членов-учредителей, а потом места для публики. Получалось что-то в роде заседания ученаго общества. Но публика была недовольна, и первым забунтовал Окоемов, ни за что не хотевший занять места председателя.   -- Ты устроил весь парад, ты и председательствуй,-- говорил он.   -- А у нас колокольчика нет...-- спохватился Сережа.-- Все дело испортим без колокольчика. Послушай, Вася, ведь мне придется читать годовой отчет, так как же я буду председательствовать?   -- Попросим прочитать кого-нибудь другого. О. Аркадия, например.   -- Ну, нет, дудки... Я уж лучше сам.   Состав заседания был самый разношерстный: два попа, доктор, фельдшер, неокончивший студент, изобретатель, реалисты, два народных учителя и т. д. Были тут люди испытанные, определившиеся вполне, и новички, члены компании и просто компаньоны. Женщины сбились в одну кучку. Калерия Михайловна зажала свои сто рублей в кулаке и все боялась пропустить срок взноса.   -- Милостивыя государыни и милостивые государи...-- начал Сережа, откашлявшись и приняв осанку товарища министра.-- Имею честь представить первому общему собранию нашей компании первый годовой отчет.   Дальше последовал настоящий водопад цифр, так что удам зарябило в глазах, точно в комнату налетели комары. Для перваго года расходы выходили страшные, в общей сложности больше тридцати тысяч, а приход не достиг десяти процентов. Членские взносы занимали только очень скромное место, всего около пяти процентов. Но в числе расходов был показан имущественный капитал -- как постройки, машины, посевы, скот и разный хозяйственный инвентарь. Публика, очевидно, была мало знакома с красноречием цифр, и ira лицах появилось испуганное выражение. Если первый год обошелся во столько, то чего же будут стоить следующие года? Калерия Михайловна со страха даже закрыла глаза, как утопающий человек. Ей казалось, что все погибло.   -- Господа, я кончил...-- заявил, наконец, Сережа с адвокатским жестом.-- Не имеет ли кто заявить что-нибудь?   -- Я имею...-- откликнулся доктор.-- Благодарить главнаго управляющаго золотыми промыслами.   Наступила пауза. Все молчали. Тогда поднялся Опоемов и заговорил взволнованным голосом:   -- Господа, лично я враг всякой помпы и торжества, но сегодня считаю необходимым сказать несколько слов. Сегодняшний день для меня имеет особенное значение, как трудовой праздник. Да, мы все, собравшиеся здесь, трудились по мере наших сил и средств и являемся участниками одного общаго дела. Из прочитаннаго отчета ярче всего выступает цифра расходов, которая омрачает наш праздник. Вот об этом обстоятельстве я и считаю нужным сказать несколько слов... Затевая дело, я знал из присутствующих только двух лиц, а остальные жили в разных концах России, не подозревая даже о существовании друг друга. Упоминаю о последнем с той целью, чтобы доказать, что дело возникло по личной инициативе. Это была моя заветная цель, для которой я попустился остальными своими делами. Да, дело задумано одним мной, и, повидимому, в этом его слабое место... Но это только так кажется, потому что оно задумано не для себя и не в целях личнаго обогащения. Я вложил в него около тридцати тысяч, которыя в свое время и получу, а дело, будет расти, развиваться и крепнуть своими силами и средствами -- я в этом убежден, как в том, что вижу сейчас всех. Я знаю, что говорят: у Окоемова лишния деньги, и он может их бросать. Лишних денег, вообще, нет, по крайней мере, я таких не видал... А бросать деньги на ветер тоже охотников найдется немного... Я коммерческий человек, вернее сказать -- промышленный, и для меня деньги имеют только значение силы, которую можно утилизировать на все лады. Мне нравится вот такая комбинация, и я не жалею, что сделал первыя затраты. Скажу больше: я горжусь этим именно, что имел возможность сделать первый шаг. Конечно, мог быть другой путь -- начать с маленькаго... Но пришлось бы дольше ждать результатов, а жизнь коротка, и никто не поручится за свое завтра. Мне хотелось при своей жизни осуществить некоторые планы и разрешить некоторыя задачи.   Окоемов сделал паузу. Его лицо побледнело, а руки сделались влажными.   -- До сих пор я говорил, как купец,-- продолжал он, улыбнувшись своей больной улыбкой.-- Да... И, вероятно, некоторые из вас ставили мне это в вину. Но есть нравственная сторона, разрешить которую так или иначе уже ваше дело. Вот вы сейчас выслушали подробный отчет нашего управляющаго, в котором фигурировали одне мертвыя цифры, но под ними, этими цифрами, бьется жизнь, кровные интересы, будущее тысяч людей... Самым обидным для меня лично было мнение, что я хочу кого-нибудь облагодетельствовать: это уже область благотворительности, а не живого дела. Живое дело потуда имеет значение, пока оно не нуждается в посторонней помощи. Затраты на первоначальную постановку в счет не могут итти... Еще одно маленькое замечание: всякая серьезная работа со стороны может показаться скучной, да работа и скучна, если работник не одушевлен высшими стремлениями. Поэтому очень ошибутся те, кто у нас будет искать развлечения. Они найдут только ту скучную работу, которая на русском языке образовалась из слова "рабство". Я понимаю только работу, которая имеет впереди какую-нибудь высшую цель... В этом вся суть.