Ольга Лаврова, Александр Лавров

Без ножа и кастета

1

В приемной Главного управления внутренних дел города генерал-майор беседует с Охтиным. Раздается телефонный звонок, генерал снимает трубку:

— Слушаю… Да, часа через два, веду прием населения… Есть, сразу с утра зайду.

Закончив разговор, генерал оборачивается к посетителю:

— Продолжайте, товарищ Охтин.

— В общем, всякое терпение потеряли, товарищ генерал. — Охтина, видно, несколько сбил телефонный звонок, но постепенно к нему возвращается горячность. — Ведь пятый год… По стенам — честное слово! — натуральная плесень, как в подвале у плохого хозяина. Отопление что есть, что нет его! Квартиру дали, называется! Мы въезжали — себя от радости не помнили. А теперь хоть назад, честное слово! По крайней мере, в тепле жили. Идешь, знаете, домой, порог переступил — и все. Советская власть кончается, такое впечатление, честно слово!

— Невеселое впечатление, — говорит генерал.

— И вот еще пример приведу. Рядом в переулке два дома покрыли оцинкованным железом. И сразу на слом. А железо поснимали и, вижу, грузят на машины. С иногородними номерами. Явная комбинация!

— Пожалуйста, изложите письменно то, что вы рассказывали вначале. И насчет железа.

— Да у меня изложено, товарищ генерал. Куда я только не посылал эти заявления! — Охтин достает несколько печатных страниц.

Генерал берет заявление, просматривает, ставит в двух-трех местах размашистые галки.

— Экземпляр я оставлю. Но поймите меня правильно, — говорит он, не отрываясь от чтения, — мы не санэпиднадзор… не жилищное управление… Фактами, которые относятся к нашей службе, мы займемся…

— Ясно, — безнадежно вздыхает Охтин и встает.

Он возвращается домой, обходя по краю тротуара пруды из грязного месива, в которое поздней осенью и весной превращается нечищеный снег.

Чтобы миновать очередную лужу, Охтин сходит на проезжую часть, и тут его обдают жижей из-под колес элегантные «Жигули», за рулем которых — Изабелла, дочь Сони Нарзоевой. Сама Соня царственно восседает рядом.

— Куда на мостовую прешься? — кричит Изабелла, не поленившись затормозить.

Охтин, отставив ногу, с сожалением оглядывает брюки.

— Не связывайся ты с этими людьми, — брезгливо говорит Соня. — Еще камнем запустит.

— В меня?! — усмехается Изабелла и резко трогает с места.

Охтин даже не смотрит вслед.

…Войдя в квартиру, он переодевается из одного пальто в другое, старенькое. Температура в квартире такая, что без верхней одежды тут нельзя. На хозяйке, несущей из кухни сковороду, тоже фартук поверх пальто. И ребята и бабушка сидят за столом укутанные. Охтин, помыв руки, греет их над рефлектором. Их в комнате включено два.

Сердито фыркнув на призыв с телеэкрана экономить электроэнергию, хозяйка придвигает рефлектор поближе к ногам и говорит, обращаясь ко всем:

— Ешьте скорей, пока не остыло. На Петровке был? — спрашивает она у мужа.

— Был.

— Совсем ничего не обещали?

— Дохлый номер!

— Когда ж этому будет конец?! — ужасается она. — До весны я не выдержу!

— Полно, Надежда, — стыдит бабушка. — Вода идет, газ есть, электричество есть. Как же люди в эвакуации жили?

— Да ведь сейчас-то мы не в эвакуации!!

2

Томин стоит на площадке лестницы, посматривает вверх, посматривает вниз, посматривает на часы.

Сверху спускается Кибрит, снизу почти одновременно появляется Знаменский. Здороваются.

— Пал Палыч, не знаете, зачем нас зовут? — спрашивает Кибрит.

— Понятия не имею, Зиночка.

— Раз всех троих — что-нибудь стоящее! — уверенно говорит Томин. — Чую, братцы, преступление века!

Они направляются в глубь коридора.

…Генерал подписывает какие-то бумаги в своем служебном кабинете. Увидя наших героев, отпускает секретаршу и энергично поднимается навстречу.

— Милости прошу. Усаживайтесь. А я, с вашего разрешения, похожу… Вы от меня ждете сенсации, сознайтесь.

— Томин нацелился на преступление века, — подтверждает Пал Палыч.

— Увы, то есть, по счастью, нет… У вас, Зинаида Яновна, протекали когда-нибудь потолки? — внезапно спрашивает он.

— Не вылезаю из ремонтов.

— А у вас, Пал Палыч?

— Я на втором этаже, до нас не дотекало.

— Умеет устроиться человек, — шутит генерал. — Так вот, пригласил я вас побеседовать о жилищных условиях.

— Наших сотрудников? — не понимает Пал Палыч.

— Нет, вообще. Хочу, чтобы вы уяснили принципиальный характер задачи. Жилья строится у нас много, но как потом его содержат? Из рук вон! Домашние неурядицы отравляют быт десяткам миллионов людей! Ставлю вопрос: только бесхозяйственность или хуже?

— Не задумывался, — признается Томин. — Некогда, товарищ генерал.

Тот переводит взгляд на Знаменского.

— Где бесхозяйственность, там обычно кто-то руки греет, — говорит Пал Палыч.

— Вот именно! — подхватывает генерал. — А между тем жилищных дел мы не вели. Даже в наших архивах почти ничего нет!

— Я не слыхала, чтобы ЖЭКами вообще кто-то занимался, — замечает Кибрит.

— Кроме юмористов, — поддерживает Томин.