Без памяти

– Дата снимков не совпала с той, которая указана в протоколе. Ну и, конечно, мы пригрозили направить ее в вышестоящие инстанции. Разумеется, они были не рады такому повороту событий. А сверху пришлось добавить сумму.

– Сколько?

– Тройку, – с горечью говорит Шон. – Я из своих заплатил, наличными.

– Напомни мне после всего этого пиздеца выписать тебе чек.

– Разберемся, – тихо говорит Шон.

Я чувствую, что ему есть что еще мне рассказать.

– Что-нибудь еще?

Мы встречаемся взглядами. В приглушенном свете торшера Шон выглядит уставшим и грустным.

– Тебе нужно еще с неделю находиться под наблюдением врачей.

– Нет, – отрицательно качаю головой. – Это слишком долго. Оливия может быть…

– За ней следят мои люди. Все в порядке, – заверяет меня Шон. – По крайней мере, мы так считаем…

Я морщусь от боли, обжегшей мое плечо, стоило мне немного повернуть корпус.

– Выкладывай.

Шон присаживается ко мне на кровать.

– Оливия заперта в подвале в доме Бена. Мы подключились к камерам и подслушали его разговор со своими подручными. Но нам не удалось прослушать его до конца, потому что сработала защита.

– И? – выгибаю бровь, вопросительно смотря на Шона.

– Тем не менее по камерам мы несколько раз видели, как в подвал несут поднос с едой. – Шон достает смартфон, что-то находит в нем и отдает мне в руки. – Вот взгляни.

На экране – видео на паузе. Я нажимаю на Play. Здоровенный амбал с подносом открывает дверь в подвал в доме Бена и спускается по лестнице. Спустя некоторое время он поднимается обратно, весь чем-то облитый. Я делаю вывод, что еда была предназначена для Оливии.

– Есть еще видео или снимки?

– Нет.

Шон отрицательно качает головой, а я никак не могу прийти в себя.

– Камеры говорят, что Оливию привезли обратно домой к Бену. По всему округу выставлены его люди. Ее занесли в дом, а потом она оттуда не выходила.

– Вы точно уверены в этом?

Мне трудно дышать, но я немного успокаиваюсь от того, что Оливия жива. И сладостный привкус этого успокоения греет душу.

– Да, – с твердостью заявляет Шон. – Но твоя бывшая жена с ним в сговоре.

– Я знаю, – сухо отвечаю, вспоминая нашу с Клэр последнюю встречу. – Она приходила ко мне.

– Ты был в отключке трое суток, я уже хотел было бить тревогу…

– Я та еще мразь, которая не дохнет, забыл?

Шон слабо улыбается в ответ на мою улыбку.

– Тебе еще неделю восстанавливаться…

– Мы должны хорошо подготовиться к стычке, – перебиваю я его со всей серьезностью.

Вот только мой организм дает совершенно полярный ответ на все мои желания.

– Начнем приготовления завтра. Сегодня уже поздно.

Я не спорю с другом, лишь протягиваю ему руку. Шон немедля крепко сжимает ее.

– Спасибо тебе за все, что ты делаешь. Я в огромном долгу перед тобой, – говорю я ему от чистого сердца.

– За дружбу «спасибо» не говорят, – отвечает с теплотой Шон.

В этот момент я понимаю, что Шон – подарок судьбы. И он единственный, кто будет со мной до конца, как бы ни развивались события. Я обязан ему жизнью за все, что он сделал для меня.

Глава 21

Она

– Ты будешь есть или как?

Высоченный амбал с вставным серым глазом стоит передо мной, уговаривая поесть. Я демонстративно отворачиваюсь, давая понять, что не приму даже таких даров от своего так называемого мужа.

За все время, что я провела в подвале, мне даже организовали обеденное место с одиноким небольшим столом и твердым деревянным стулом. Бен удосужился также принести несколько книг, чтобы я не сошла с ума от скуки. Но я лишь делаю вид, что читаю. Все мои мысли заняты тем, как долго я еще буду находиться в этом подвале и как скоро Майкл сможет меня вызволить… точнее, сможет ли.

Последнее, что я слышала из разговора, это то, что Бен подставил своего старшего брата и теперь ведется судебное дело. Больше мне ничего не удалось услышать – либо люди Бена говорили слишком тихо, либо они вовсе замолкали.

– Слышь, тебе было приказано поесть! – вновь своим мерзким баритоном произносит амбал.

Но я лишь едва заметно дышу, все так же отвернув голову и уставившись взглядом в угол. Амбал отходит от стола, оставляя передо мной геркулесовую кашу с чайной ложкой, кружку кофе и небольшое пирожное.

Сказать по правде, мне совершенно не хочется есть. Ни один кусок в горло не лезет. А из-за того, что помещение, в котором я нахожусь уже больше недели, закрытое, вся эта окружающая картина мозолит глаза.

Амбал отходит и начинает подниматься по лестнице. Скрип двери. Какие-то голоса. Хлопок и звук задвигаемой щеколды.

Я тихонько выдыхаю, встаю из-за стола, подхожу к своему матрасу и вытаскиваю из-под него ржавый гвоздь. Ума не приложу, как сбежать из этого ада, но для начала мне нужно как-то снять наручники. Замок на левой руке уже практически поддался, поэтому я вновь принимаюсь его ковырять. Минут через пятнадцать мне удается высвободить руку. Остается за малым – провернуть то же самое с правой рукой.