Без помощи вашей

Он пытался вспомнить, и видел то черные сальные патлы, то серую шерсть, стоящую торчком, как у волка на загривке.

– И волос не помню.

– Ну, а лицо? – добивалась Луиза. – Борода, усы были?

Мысленному взору Хармона борода тюремщика виделась настолько буйной и густой, что закрывала собою все лицо, кроме глаз. Борода скрывала даже губы тюремщика, и его голос пробивался сквозь темную толщу волос, отчего становился глухим и невнятным.

– Борода, кажись, была… Большая такая и темная. Но, может, и нет.

– А нос? Какой у него был нос? Прямой? Длинный или короткий? Картошкой или тонкий?

– Кажется, крючком был и острый… как у коршуна. Но могу и ошибиться.

– Ну, вы чудите, хозяин! – поражался Джоакин. – Вы о нем хоть что-то запомнили точно?

– Да! – выпалил Хармон. – Он был тощий, как скелет!

Но тут же усомнился в своих словах. По правде, в воспоминаниях тюремщик виделся Хармону размытым и жутким пятном, наподобие призрака. Однако пятно это было довольно широким.

– Нет, друзья, наверное, про тощего я соврал. Не тощий он был, а наоборот, очень даже толстый.

– Так что же, толстый, говорите?

– Да, жирный, как кабан! – Хармон поколебался. – Или это я герцога вспоминаю?..

Луиза первой потеряла терпение:

– Хозяин, как мы, по-вашему, найдем его, если вы ни черта не помните? Ступайте тогда прямиком к барону и опишите ему злодея, как нам. Авось барон поймет, кого искать.

Полли вступилась за Хармона:

– Ну, что вы накинулись! В подземелье было темно, вот хозяин и не разглядел. Вы бы лучше посочувствовали.

– Ага, вот это самое и барону скажешь: вы, милорд, лучше нам посочувствуйте, чем товар требовать. Бароны – они такой сочувственный народец! Как услышат о чужой беде, так сразу в слезы.

Хармон хмурился, дергал себя за бороду, теребил волосы, сжимал виски. Надо же такому случиться – все из головы вылетело! К слову сказать, вида пыточных инструментов Хармон тоже не помнил. Названия сохранились в уме: Голодный Волк, Куховарка, Спелое Яблочко. А вот как они выглядели – ни намека. Будто клочки тумана лежали на столе, а не железная машинерия.

– На кого хоть был похож этот ваш тюремщик? – сделал еще одну попытку Джоакин. – Выглядел он воином или разбойником, или купцом, или, может, благородным?

Хармона внезапно осенило:

– На пивовара он походил – вот на кого!

– Точно?

– Уж точнее не бывает! Вылитый пивовар! Я еще удивился: с чего это меня пивовар допрашивает?..

Доксет присвистнул:

– На пивовара, говорите? Хозяин, так это… мы-то с Вихренком его видели, кажись! Да, Вихренок?

Паренек нахмурился, прикидывая в уме:

– Это когда мы с вами следили, значит, за крепостью? Накануне того, как освободили хозяина?

– Ну, да! Трое ускакали конями – помнишь? А передний был – ни дать, ни взять пивовар! С брюшком такой и лысенький.

Хармон расплылся в улыбке:

– В самую точку! Вот почему я не мог волосы вспомнить! Не было у злодея волос – лысым был! И с брюшком, тоже верно. Так куда, говоришь, он поскакал?

– Эээ… – Доксет поразмыслил и обстоятельно принялся за рассказ. – Ну, значит, когда наша Полли разыскала Джоакина и привела к нам, то он сразу сказал: «Я, мол, всем руководить буду, поскольку имею боевой опыт». У меня-то боевого опыта всяко побольше, но я себе подумал: «Ладно, пущай молодое поколение тренируется. Мне-то что, я уж повоевал вдоволь. Да и покомандовать успел в чине сержанта. Непростое это дельце, доложу я вам: очень уж крикливое. Не больно-то хочется снова. Уговаривать станут – и то откажусь!»

– Доксет, давай ближе к делу, дружок! Куда поехал тот, что похож на пивовара?

– Вот я и говорю, хозяин. Нам, значит, Джоакин велел: «Надо за руинами понаблюдать пару дней и высмотреть: сколько человек стерегут, какой у них распорядок, где стоят посты, как сменяется вахта». Это я одобрил – правильная мысль у юноши. Стали мы, значит, наблюдать. Ну, понятно, чередовались: сперва Снайп с Джоакином, потом мы с Вихренком. И вот, выпало нам наблюдать накануне того дня, как ночью мы вас, хозяин, освободили. Да… А вести наблюдение, скажу я вам, это тоже непросто. Нужно это делать правильно, по науке. Вот был случай: служил я в войске графа Блэкмора, и довелось нам выступить в Пастушьи Луга…

– Доксет!

– Что?.. А ну, да. Так вот, значит. Под вечер, когда еще не смеркалось, а солнце только вот начало садиться, лежим мы с Вихренком в траве на пригорке. Обзор на крепость оттуда самый что ни есть удовлетворительный. И видим мы: выходит из казарм тот самый, о ком бишь вы вспоминали: брюхастый такой, и рожа круглая, и лысый. На нем еще коричневый плащ был. Идет он за казармы, садится верхом на коня… или на кобылу – это я уж не рассмотрел. Знаю точно, что гнедая была. Садится, значит, верхом и скачет прочь из крепости. И к седлу у него – это как сейчас помню! – кожаная сума была приторочена, и он ее то и дело рукой поглаживал, будто сильно берег.

При этих словах сердце Хармона жарко забилось. Он подался ближе к старому солдату:

– Сума, говоришь? Это отлично! В ней-то и лежал графский товар! Но все же, куда поскакал этот человек?