Без помощи вашей

Хлынул новый дождь, наполнил сосуды. Водою из миски Эрвин промыл рану и затрясся от холода – лихорадка набирала сил. Воду из кружки выпил залпом. Пожар во рту не угас, но веки приятно отяжелели. Мазь… кисточка… Эрвин притронулся к груди, вздрогнул, устало опустил руку. Лень… и так все идет хорошо, рана заживает… хочется спать. Отчего не спать, если хочется?

Во сне выздоравливаешь – так говорят…

– Что мы будем делать, когда доберемся в Беломорье? – спрашивает Иона София Джессика.

Ей двенадцать, Эрвину четырнадцать. Они лежат на соломенных тюфяках в комнатушке постоялого двора. Темно. В кабаке внизу кто-то горланит «Слепого лучника».

– Сядем на корабль, конечно.

– Какой?

– Откуда мне знать? Милая сестрица, по мне, так каравелла от брига отличается лишь количеством букв.

Иона хихикнула и ткнула его кулачком в плечо.

– Нам хватит денег?

– Мы взяли, сколько могли. Должно хватить.

– А если не хватит?

– Продадим лошадей.

– А если и тогда не хватит?

– Иона, ты говоришь, как купчиха. Деньги – чушь! Что-то придумаем.

Сестра довольно хмыкнула, поскольку желала именно такого ответа.

– А куда поплывем?

– Моряки говорят: пойдем.

– А я говорю – поплывем! Так куда?

– Ты знаешь, куда.

– Я все ответы знаю наперед, милый братец. Но слушать-то приятно!

– В южные земли, твои любимые.

– В Шиммери?

– Там слишком светло. Не терплю яркое солнце. Мне больше по душе Дарквотер.

– А мне – Шиммери!

– Идет, сестрица: я доставлю тебя в Шиммери, а сам отправлюсь в Дарквотер.

Он заслужил новый тычок и следом – нежное поглаживание.

– В этих тюфяках есть клопы, – отметила Иона.

– Противно?

– Да… и восхитительно!

– Представь: до нас здесь спали крестьяне, что моются дважды в год и воняют навозом.

– Или разбойник со шлюхой, да?

– Или старик, весь покрытый лишаями.

– Какая гадость!.. – Северная Принцесса возбужденно приподнялась на локте. – А представь, хозяин забудет, что отдал нам эту комнату, и сдаст ее вновь. Четверым толстым пьянчугам и омерзительной девице – вот этой с визгливым голосом, слышишь?..

– И вот-вот все они ввалятся сюда, – подхватил Эрвин, – с ними будет боевая свинья в поводу, столь же свирепая, сколь розовая, по имени Бригитта.

– Они увидят нас и вскричат: «Убирайтесь! Освободите нашу комнату!»

– Они не смогут так сказать. Они пьяны в стельку. В лучшем случае: «Ур-бир-айтесь! Это наша ко… ик!.. вот».

– А мы ответим: «Ориджины не отступают!»

– Глупая идея, сестрица. Тогда они узнают, кто мы. Придется их всех убить.

– Кроме Бригитты – мы пожалеем ее, она такая розовая… И сбежим через окно.

– Ориджины не отступают?.. – усмехнулся Эрвин.

– Если в окно, то можно.

В комнате действительно смердело – если не навозом, то, по меньшей мере, плесенью. Клопы давали о себе знать. Голоса снизу сделались совсем уж неразборчивыми, но оглушительно громкими. Брат и сестра помолчали в темноте. Эрвин знал, что на губах Ионы играет улыбка.

– Нас будут искать, – сказал Эрвин. – Придется маскироваться. Нарядим тебя пастушкой.

– А тебя – дровосеком.

– Ты будешь грязная, босоногая, с прорехами на платье… зато в огромной овчинной шапке, что спадает на глаза.

– А ты, братец, будешь в мешке с дырками для рук вместо рубахи, перепоясанный веревкой и с мечом вместо топора. Потому что ты – глупый дровосек. И еще с большущим шрамом на ноге – по той же причине.

– Нам будут встречаться кайры и спрашивать: эй, ребятня, вы не видели двух лорденышей? А мы им: не видали, но очень любопытно! Какие они из себя, не расскажете ли?

– Кайры скажут в ответ: юная девушка неземной красоты, а с нею паренек такой – бледненький, худосочный, сутулый…

– Укушу! – пригрозил Эрвин, но для начала ущипнул. Подумал и сказал: – В Шиммери тебе придется рожать.

– Почему это?..

– В сущности, там женщины только этим и занимаются. С четырнадцати лет выходят замуж и плодятся, как могут. Их честь и достоинство оцениваются количеством детей.

– Какая-то нелепица! Нет, братец, со мною это не пройдет. Моя миссия – в ином.

Конечно, Иона ждала, что он спросит о миссии, и она с немалой гордостью скажет, что живет ради красоты. Эрвин ехидно продекламировал:

– Иона София Джессика, мать шестерых. Звучит, не правда ли?

– Я стану художницей, – отрезала сестра. – Буду писать иконы и фрески. В них будет тепло и свет, и радость – до слез на глазах. И никогда не выйду замуж.

А потом, помолчав, добавила:

– В Шиммери верят, что у близнецов одна душа на двоих.

Дверь дрогнула от стука.

– Лорд Эрвин, леди Иона, – прогудел голос кого-то из отцовских вассалов, – вы здесь? Мы прибыли за вами. Его светлость очень встревожен.

Три дня назад они сбежали из замка и успели проехать четверть герцогства. Как видно, недостаточно много. Эрвин указал на окно и шепнул:

– Ориджины не отступают?..

Кайр за дверью словно угадал его мысли:

– Милорд, под окном наши люди. Прошу, не совершайте глупостей.

– Что сделает отец?.. – прошептала Иона.

– Ничего хорошего. Отошлет тебя куда-то, а меня – куда-то еще.

– Мы увидимся?

– Не знаю.

– Скажи, ведь ты всегда у меня будешь? Всегда?

Эрвин сказал это, прежде чем отпереть дверь.

Лихорадка – штука привычная, пусть неприятная.