Без пощады

Автоматически включились ноктовизоры, а на ноктовизорах, в свою очередь, активировались специальные фильтры. Остекление кабины мигнуло и из обычного оптического режима перешло в эмулирующий. То есть заработало как ансамбль дополнительных экранов, на которых можно было видеть ландшафт почти так же четко, как если бы никакой Мути не было.

Слыхал я о таких стеклах, но их даже на наших боевых флуггерах массово пока что не используют. А у клонов — на тебе, пожалуйста… Я-то еще голову ломал, как можно вести войну на планете, где громадные участки местности переложены слоями вечного тумана. Пришел к выводу, что единственная возможность — использовать внешнюю прозрачность Мути. Развешивать над полем боя кучу летательных аппаратов, которые будут снабжать информацией действующие внутри аномальных слоев подразделения либо самостоятельно гвоздить по обнаруженным целям сверху.

Но оказалось, клоны и Муть фильтровать научились… Ох, влетела эта планета Великой Конкордии в копеечку!

Каким ни был Ферван лихим вертолетчиком, а скорость все-таки сбросил. Турбины прижухли, ротор перешел на деликатное «чок-чок-чок».

— Видите, наши энтли не зря свой хлеб едят, — наставительно сказал Ферван. — Эта проклятая планета бросила вызов их изобретательности, но они не оплошали.

— Молодцы энтли, — признал я. — Но, наверное, все эти уловки приносят какие-то плоды? Хитроумные изобретения, детекторы аномалий, фильтры — это же чистое искусство ради искусства! Какой в них смысл, если на нормальной планете с нормальными физическими условиями они превращаются в хлам?

— Смысл… — буркнул Ферван.

Похоже, мой вопрос застал его врасплох, но через секунду он преобразился.

Ферван перевел вертолет в режим висения и, повернувшись ко мне всем корпусом, спросил:

— Скажите, Александр, вы действительно хотите знать?

— Хочу.

«Ведь ради этого погиб Злочев», — следовало бы прибавить, но я оставил довесок насчет покойного лейтенанта при себе.

— Запомните эту минуту, Александр. Потому что с нее начнется, быть может, самый важный час в вашей жизни, — торжественно провозгласил Ферван.

И вместо того чтобы пуститься в дальнейшие разъяснения, он не глядя посадил вертолет.

«А местность он знает как свои пять пальцев», — отметил я.

— Выходим, — сказал Ферван, нахлобучивая шлем. — Кстати, наденьте и вы, иначе уши болеть будут.

Не дожидаясь моей реакции, он отстегнул ремни и распахнул дверь кабины.

С тихим хлопком ворвался забортный воздух, показавшийся сухим и прохладным. На барабанные перепонки навалилось повышенное давление.

«Как бы не две атмосферы», — подумал я, вспоминая свой опыт дайвинга. По субъективным ощущениям в этом слое Мути давление было как под водой на глубине в пятнадцать-двадцать метров.

Я поспешно засунул голову в лакированную стальную сферу.

— Вот здесь, — показал на своем шлеме Ферван, — нужно нажать, чтобы привести давление в норму… Смелее, не взорвется!

Вслед за нами из вертолета высыпали автоматчики.

Хорошие они были ребята — молчаливые, как камни. Даже самый дисциплинированный наш осназ скорее всего начал бы трепаться, перешучиваться с командиром и вообще — разминаться. Но эти только молча поглядели на Фервана и, не получив от него дополнительных указаний, разошлись, обеспечивая охрану вертолета с четырех сторон света.

Их фигуры растворились в Мути без остатка.

— У вас оптический фильтр включился? — спросил Ферван.

— Похоже, нет. Кругом Муть.

— Хм… Ах, ну да! Шлем номер семнадцать…

С этими словами Ферван отпустил мне легкий подзатыльник. Стекло шлема мигнуло, и через секунду перед моими глазами сформировалась вполне сносная картинка.

— О, вижу! — обрадовался я.

— Контакт отходит, — извиняющимся тоном пояснил он. — Если фильтр снова выключится и битье не поможет, не волнуйтесь. Я вас выведу.

— Куда уж тут волноваться. Мокрому дождь не страшен. — Не знаю, понятен ли был Фервану мой сарказм, но тему поддерживать он не стал.

Теперь, при включенном фильтре, стало видно, что Ферван посадил вертолет на неприютный глинистый пляж, кое-где пересыпанный мелкими голышами. За нашей спиной уступами подымалась вверх скальная стена каньона. Перед нами как-то чересчур неспешно для горной реки катил свои воды Стикс.

Э, да какие же это воды!

Никакие не воды…

Я подошел поближе.

Точно! Серое студенистое вещество, похожее на напалм из загущенной зажигательной росы…

— Но ведь там, выше по течению, обычная вода? — спросил я у Фервана.

— Почти обычная. А Муть превращает ее в это вот.

— Следовало бы ожидать, что то же самое произойдет и с водой в нашем организме — стоит только войти в Муть.

— Вода в нашем организме как раз обычная, а в Стиксе, как я сказал, — «почти обычная». В этом вся соль.

— У нее формула «аш три о четыре»?

— Не знаю, какая формула. Но если ее выпить, кровь превращается в такую вот серую дрянь. — Ферван показал на Стикс.

— Алхимия какая-то. Вода Стикса превращается в серую дрянь под воздействием Мути, кровь превращается в серую дрянь под воздействием воды из Стикса… Хорошо, а что, если вот прямо здесь из Стикса воды выпить? Или, точнее, съесть?

— Попробуйте.