Без срока давности

— Тоже мне — достоин! Только вот доктором каких наук его делать? Ты об этом не подумал? Сначала стоило бы с этим определиться, — окончательно осадил энтузиазм ходатая Меркулов.

— Медицинских, наверное…

— Вот именно — наверное, — с усмешкой передразнил Меркулов. — Медицина вообще-то лечит, а у нас людей калечат, отправляют на тот свет. Улавливаешь разницу? А твой протеже Могилевский в ангелы от медицины рвется, ни много ни мало — в доктора наук. Тоже мне — светило. Когда же это и о чем он успел диссертацию нацарапать?

— Говорит, будто много лет усиленно работает над важной темой. Ее когда-то отклонили, якобы потому, что соискатель — сотрудник НКВД.

Филимонов наступил Меркулову на больную мозоль. Тот сразу же вскипел:

— Как это прикажешь понимать?

— Да вроде объяснили, что в НКВД совсем другой наукой занимаются — преступников обезвреживают. Пускай, мол, по этой тематике и пишут свои диссертации. Саботаж какой-то…

Филимонов понял, что попал в цель. О чести своего ведомства Меркулов беспокоился постоянно. И не терпел даже малейших попыток принизить его значимость.

— Саботаж, говоришь! А ну-ка давай сюда этого Могилевского!

Через пять минут начальник лаборатории стоял по стойке «смирно» в кабинете заместителя наркома, держа в опущенной по швам руке тоненькую папку с заранее заготовленными бумагами.

— Так что, именитые ученые мужи почитают нас, сотрудников НКВД, за низший сорт людей, за простых городовых? — сразу же ошарашил Меркулов перепуганного насмерть Могилевского, который уже был и не рад, что заварил всю эту кашу. — Почему они отказали тебе в присвоении докторской степени?

— Главным образом, потому что я из органов, — робко ответил Григорий Моисеевич, предусмотрительно предупрежденный Филимоновым о содержании его предыдущего разговора с высоким начальником. — Ну еще из-за секретности. Не мог же я в своих работах отразить результаты наших секретных исследований, привести данные экспериментов…

— Что от меня требуется?

— Да, собственно, самая малость. У меня в общем-то все уже готово. Отзывы есть. Академик Сперанский, член-корреспондент Гращенков, профессора Гаврилов, Муромцев, Тарусов, Франк…

— Слушай, да в такой компании тебе и сам черт не страшен. А где сама диссертация?

— Я прошу ходатайствовать «по совокупности работ».

— Значит, диссертации нет, — констатировал Меркулов. — Ладно. Давай бумагу. Надеюсь, ты уже все сочинил как надо?

— Так точно. Вот проект. — Григорий Моисеевич торопливо положил перед Меркуловым давно заготовленное письмо: «Председателю Всесоюзного комитета по делам Высшей школы при СНК СССР тов. Кафтанову. НКВД СССР ходатайствует о присвоении ученой степени доктора медицинских наук и звания профессора без защиты диссертации по совокупности научных работ бригадврачу т. Могилевскому Г. М. Тов. Могилевский является в течение ряда лет руководителем самостоятельной научно-исследовательской лаборатории НКВД, выполняющей работы специального назначения.

За время работы в системе НКВД тов. Могилевский выполнил 10 секретных работ, имеющих важное оперативное значение. Прилагаю научные работы тов. Могилевского (исключая сов. секретные) и отзывы о них академика Сперанского А. А., члена-корреспондента АН СССР Гращенкова В. Н. и профессоров Гаврилова Н. И., Муромцева С. Н., Тарусова Б. Н. и Франка Г. М.

Заместитель Народного Комиссара Внутренних дел Союза ССР Меркулов. 15.2.43 г.».

Прочитав текст, Меркулов решительно подписал его, правда, язвительно заметил Могилевскому:

— Хитер ты, однако. А то начал: диссертация написана. Да и до работ твоих вряд ли кто-нибудь доберется. Убери их отсюда. Просто перечисли названия. Секретные. Лихо закрутил: без защиты, по совокупности — прямо в доктора! Да ты не беспокойся. Пускай только попробуют не согласиться с нами. Лабораторией должен руководить доктор наук. И точка!

Но в ВАКе, прочитав грозное письмо, и не думали возражать, наложив резолюцию: «Т. Денисову. Принять к рассмотрению. Доложить на президиуме ВАКа. 12/11. 1943 г. Кафтанов».

Любой диссертант знает, что президиум является вышестоящей инстанцией по отношению к ученым советам, на которых состоялась защита и вынесено положительное решение. Здесь же мы имеем уникальный случай — ВАК рассматривает не решение ученого совета по результатам защиты, а распоряжение НКВД. Ни диссертации, ни защиты как таковой нет в природе. Ну а чтобы стать профессором, необходимо по крайней мере прочитать хотя бы небольшой курс лекций для студентов, иметь стаж преподавательской работы. У Григория Моисеевича не было ни того, ни другого. Зато была бумага из НКВД. Вот и все, что потребовалось для превращения отравителя в доктора медицинских наук, в профессора. А куда деваться чиновникам из ВАКа? С органами НКВД любые шутки всегда кончались плохо.

Уже много лет спустя, находясь под следствием, Меркулов так и не сумел вспомнить и назвать хотя бы одну работу из числа тех, за «совокупность» которых начальник спецлаборатории НКВД получил ученую степень доктора медицинских наук. А вопрос такой ему был задан, совершенно конкретный вопрос.