Без срока давности

Все эти реплики и высказывания были преподнесены потом, когда следствие занялось выяснением личности и делами Могилевского. Тогда легко было показать себя смелым и утверждать, что в 1943-м всем коллективом именно так было воспринято возвышение Могилевского и неприятие дальнейших опытов над осужденными. После драки кулаками махать проще и легче, как, впрочем, и топить утопающего. Что же до 1943 года, то довольно сомнительно, чтобы кто-то из окружения Могилевского мог вести столь открыто подобного рода дискуссии. Коллектив лаборатории работал слаженно, как единое целое. Свое дело люди делали профессионально. Но принцип двойственности психологии человека, подмеченный еще в далекие века, в тяжелые времена, как правило, проявлялся наиболее отчетливо. А потому стоит прислушаться к рассказам подчиненных Григория Моисеевича и о нем самом, и о положении дел в лаборатории, чтобы получить как можно более достоверную картину о ее работе и о личности нашего главного персонажа. Думается, следует снисходительно относиться к резким выпадам и оценкам его коллег, хотя некоторые из них проливают весьма любопытный свет на личность Григория Моисеевича.

Так, придя на работу в спецлабораторию и пообщавшись с ее начальником, тот же Наумов сделал для себя неожиданное открытие: новоиспеченный доктор медицинских наук — лишь приблизительно представлял себе границы между фармакологией и токсикологией, совершенно не владел ни методикой научных исследований, ни приемами экспериментатора. Не оттого ли все эксперименты проводились столь примитивно и достаточно однообразно? Как откровенничал впоследствии Наумов на допросах, Могилевского приходилось буквально приобщать к азам, словно студента-третьекурсника, прикоснувшегося к специализаций по будущей профессии.

При всем этом как ни абсурдно, но безвестным в научном мире Могилевский в те времена все же не считался. Его фамилия встречалась среди рецензентов некоторых научных сборников и особенно громко прозвучала в связи со скандалом вокруг книги немецких исследователей Флюри и Церника «Вредные газы», изданной под общей редакцией Григория Моисеевича.

Дотошный Наумов не упустил возможности познакомиться с содержанием книги, о которой идет речь, в типографских гранках. По его словам, тогда на титульном листе значилась фамилия известного ученого Зельдина. Но Зельдина неожиданно арестовали. Разумеется, это исключало появление его фамилии на обложке. И она исчезла. А на ее месте появилась другая — Могилевский.

По большому счету, красоваться в рубрике «под общей редакцией» не ахти какое научное достижение. Немало встречалось тогда, да и сегодня время от времени отмечаются случаи, когда указание фамилии «общего редактора» не выходит дальше символического представительства и нужно больше самому автору для придания веса его печатному труду. И все же, как вспоминал Наумов, когда он поинтересовался у новоиспеченного «общего редактора», как подобное могло произойти и почему с титула исчезла фамилия Зельдина, Могилевский откровенно рассмеялся:

— Надо уметь жить! А сие означает — уметь заставлять других трудиться на себя. Понял?

— Но ведь это безнравственно. Тем более что эти люди трудились вовсе не на вас!

— Зельдину редакторство теперь совершенно ни к чему. Одно упоминание его фамилии ставило крест на издании солидного научного труда. А книга нужна для обучения противодействию возможного применения противником газообразных отравляющих веществ. Война идет. В конце концов, какая нашим солдатам и офицерам разница, кто редактор книги. Важно то, что в ней написано. Вы разве, товарищ Наумов, против защиты интересов советского народа и обеспечения его безопасности? — недовольно повысил голос Могилевский. — И потом, мне в свое время довелось довольно основательно поработать по этой проблеме. Так что с редакторством все нормально.

Возразить Наумову было нечего, да и опасно: его откровенно провоцировали на антисоветчину. Эту методику начальник лаборатории освоил не хуже своей основной специальности. Чего доброго, сошлют любознательного ученого на перевоспитание в какую-нибудь вологодскую глушь, а то схлопочешь «награду» и похлеще. Политический террор был в самом разгаре.