Без срока давности

Еще через три года Хрущев во всеуслышание объявил об осуждении культа личности Сталина и вынес его из Мавзолея, разрушил все его памятники, переименовал города и поселки. О смелости генсека одни говорили шепотом, для многих других он тотчас стал самым настоящим кумиром. Но сенсационная смелость Никиты Сергеевича в осуждении культа личности и его последствий была не более чем своевременный, дальновидный и хорошо просчитанный шаг скромного секретаря ЦК на пути к возвеличиванию собственной персоны. Пройдет совсем немного времени, и повсюду, во всех витринах появятся портреты Хрущева, как прежде висели иконы с изображением Сталина. Хрущев окончательно расправится с членами его Политбюро — Ворошиловым, Молотовым, Маленковым, Булганиным, Кагановичем и примкнувшими к ним Шепиловым да Сабуровым. Он испугается и отстранит от власти Георгия Жукова — того, кто арестовывал Лаврентия Павловича, без поддержки которого этот арест вряд ли вообще был бы возможен, уберет подальше маршала, славы которого опасался и Сталин. Власть всегда боялась держать сильных людей вблизи трона.

Хрущев даже не стал ссылать своих прежних сподвижников в лагеря и расстреливать их по прежней традиции. Теперь все делалось цивилизованней, и в КГБ, как стало называться карательное ведомство, начали применять новые методы. Хотя сам Хрущев, еще помня своеволие старого партийного государя, позволял себе на съездах и собраниях обрывать выступающих, оскорблять их или стучать башмаком по трибуне ООН в Нью-Йорке.

И по сей день развенчание культа личности вспоминают как некий великий подвиг, стараясь представить Никиту Сергеевича коммунистом иного склада, не тоталитарного. Но стоит еще раз подчеркнуть, что Хрущев этой акцией прежде всего спасал самого себя и свой режим. Ибо о беззакониях и произволе НКВД к пятидесятым годам знали все. Почти в каждой семье родственники, дядья, братья — кто-то да пострадал от органов. Все зло невольно переносили на них, так как не верили, не могли даже предположить, что все делалось по указке вождей, которые с трибун в своих речах и лозунгах только и пеклись о благе народа. Простой люд наивно полагал: там в Кремле не ведают обо всем, что творится тут — внизу — или в глухой глубинке, до Сталина вся правда не доходит, вот эти негодяи здесь и злобствуют.

Но ликвидировать органы было невозможно, их требовалось сохранить с теми же карательными функциями, а значит, снять с них хотя бы половину бремени тяжкого греха. Далее, те, кто был приближен к власти, в самых низших инстанциях уже разбирались в происходящем и понимали, что Сталин тут как раз «при чем», он все знает и от его бдительного ока ничего не может укрыться. Начиная со второй половины пятидесятых годов истекали сроки у основной массы репрессированных в тридцатые годы. Их насчитывались сотни тысяч, миллионы. Значит, так или иначе, на свободу неизбежно хлынет огромная масса людей, которых незаслуженно ошельмовали и осудили. А уж они-то хорошо знали, что органы НКВД — это опричники, их дело служить, выполнять указания сверху, а всю злую волю творил тот, кто восседал на самом верху. И именно он должен отвечать сполна за сотворенное зло.

Нельзя было игнорировать и тот факт, что в 1956 году по двухсторонним соглашениям из СССР на родину отправлялись последние партии германских и японских военнопленных, содержавшихся в тех же лагерях, что и советские заключенные. Так что, хотел Никита Сергеевич или нет, но вскоре весь мир и без него получил бы полную информацию как о репрессивном произволе, так и о лагерных порядках и бесчеловечных условиях содержания заключенных. Все эти люди конечно же поведали бы о том, что вытворяли с ними следователи, чекисты, лагерные надзиратели, как истязали, заставляли лгать, доносить на себя, на соседа. Продолжать удерживать насквозь продырявленную слухами плотину закрытости при подобном раскладе не имело смысла и значило нанести существенный удар по и без того низкому престижу советской партийной и государственной системы в глазах мирового сообщества.

Хрущев опередил стихийное развитие событий и превратился из прямого соучастника репрессий в их разоблачителя. Ход гениальный! Воспротивиться или воспрепятствовать такому шагу оказалось некому. Сталина и Берии уже не было на свете, другие «перестроились», сменивший вывеску карательный аппарат на какое-то время оказался парализованным и обезглавленным. А с мертвых и немощных какой спрос?

Когда генерал Судоплатов заговорил об истинной роли Хрущева в организации репрессий на Украине в послевоенный период, его тут же оборвали. В протокол допроса эти показания не внесли. Но ведь именно с записки Хрущева и Савченко в ЦК КПСС о необходимости проведения секретных боевых операций против клерикальных и националистических лидеров началась разработка планов уничтожения Шуйского, Ромже и других, как их называли в документах, ярых, непримиримых врагов советской власти.