Дома я выгладила халат и тщательно его осмотрела — никаких меток на нем не было. Обычный, ничем не примечательный, серийный. Мне был как раз впору, я выглядела неуверенной медсестрой. Оставалось только выбрать время. Часы приема посетителей полностью исключались — я не хотела столкнуться с его женой, детьми или близкими родственниками. Рискованно было идти также после очередного обхода — мало ли что, вдруг он продлится дольше, чем обычно. Поэтому я остановилась на послеобеденных трех часах. После обеда полагается сон — значит, никто не зайдет. На следующий день я полностью забрала волосы косынкой, под халатом — юбка до колен, невзрачный свитер, ни грамма косметики. Из зеркала на меня смотрела женщина средних лет со следами былой привлекательности на лице. И тогда, глядя на себя, я сказала вслух: «Прекрасный конец! Вот и все, что можно было желать в этой жизни! Достойное завершение карьеры и судьбы! В чужом, ворованном халате с мыслями, недостойными здорового человека! Скажи, идиотка, раньше ты вообще могла что-то стащить?! Ты могла бы разыграть такую комедию?! Нет! В чем же ты очутилась… Достойная жена своего мужа, ничего не скажешь…»
Мне захотелось плакать, и тогда я сказала снова: «Просто студентка мединститута на практике, вот и все. Немного актерской игры и уверенности в себе. Это совсем не так страшно. Подумай, ради чего ты делаешь это. А вдруг получится доказать, что Андрей — полностью нормальный человек. Для других доказать, ты не сомневалась в этом ни секунды. Раньше бы ты не смогла. А теперь — сможешь».
Да, я знала, что раньше не смогла бы сделать и половины того, что уже сделала сейчас. Но теперь я могу все. Или почти все — надо только надеяться и верить. Ровно без четверти три вошла в здание больницы. Шла пешком, не решаясь сесть в троллейбус или взять машину. В больницу вошла беспрепятственно — две медсестры, с которыми столкнулась в дверях, даже не взглянули на меня. Поднялась на третий этаж. В коридоре никого не было. Палату под номером 31 нашла быстро. Не решаясь войти, несколько минут постояла под дверью. Я боялась. Потом взяла себя в руки и толкнула дверь. На мое счастье, там никого не было. Больной лежал на кровати под капельницей и внимательно следил за моими движениями. Это был мужчина лет шестидесяти, плотного телосложения, с красным лицом и полностью седыми волосами. Одноместная палата была обставлена роскошно. Что-то в его глазах помешало мне начать разговор сразу, поэтому я плотно затворила за собой дверь и подошла к капельнице. Вскоре меня вырвал из оцепенения хриплый голос:
— Кто вы такая и что здесь делаете?
Как ни странно, он был абсолютно спокоен и следил за мной даже с интересом. Конечно же, он сразу раскусил, что никакой медсестрой я не была. Много позже, воскрешая в памяти тот разговор, представляла себе, что сделала бы на его месте, увидев незнакомого человека в своей палате, переодетого в спецодежду. Наверное, стала бы звать на помощь.
— Вы не медсестра, верно?
— Нет, — честно ответила я. Так начался наш разговор.
— Я вас не знаю.
— Да, мы незнакомы.
— Тогда что вы делаете в моей палате?
— Хочу с вами поговорить.
— О чем? Как вас зовут?
— Татьяна Каюнова.
— Каюнова? Погодите… Кажется, я уже где-то слышал вашу фамилию…
— Я помогу вспомнить. Андрей Каюнов…
Я не ожидала той реакции, которая последовала за моими словами. Кровь отхлынула от его лица, он резко сел и выдернул иголку из вены.
— Вы его жена?
— Да.
— Как я раньше не догадался. И что, вы собираетесь меня убить?
— Почему это пришло вам в голову?
— Ну вы так странно появились…
— Я хочу просто поговорить.
— Разговаривать с вами я не намерен!
— А я вот намерена! И вам придется меня выслушать!
— Я сейчас кого-нибудь позову!
— Я не собираюсь делать ничего плохого и вреда вам не причиню.
— Вот как?
— Если бы мне не нужен был этот разговор, я бы не пришла. Ведь я рисковала, придя сюда…
— Что вы хотите?
— Вы писали заключение экспертизы по делу моего мужа?
Мой вопрос снова выбил его из колеи.
— Я не помню. Какое это имеет значение…
— Какое значение? Я объясню! Благодаря вашему заключению моего мужа приговорили к расстрелу!
— Ну и что? Он убийца!
— Он не убийца, и вы прекрасно это знаете!
Он замолчал, лицо его стало очень серьезным. Потом сказал совершенно другим тоном:
— Я не принимал во всем этом столь деятельное участие, как вы представляете. У меня не было повода ненавидеть вашего мужа — я даже не был с ним знаком. Я не хотел во всем этом участвовать. Но так сложились обстоятельства, что другого выхода не было. Больше я ничего не могу вам сказать.
— Но заключение писали вы! В нем стоит ваше имя!
— Я не могу говорить.
— Не хотите?
— Это сложно объяснить.
— Вам угрожали? Вас заставили? Хорошо заплатили? Почему вы молчите?
— Единственное, что я могу сказать, — ваш муж нормальный и здоровый человек.
— Это я знаю и без вас! В заключении было другое!
— Лучше, если вы не будете знать. Больше я вам ничего не скажу. Уходите!
Его лицо стало непреклонным. Я подошла ближе и заговорила голосом, срывающимся от нервного напряжения: