Без жалости

— О, Григорий! — умилился я, — Ты ещё и философ?

— Чо? — прищурился он.

— Понятно, поторопился я с выводами. Не тянешь ты на философа.

— Ты давай вылезай, пообщаемя, — влез в разговор один из зареченских, по прозвищу Дылда. Как раз тот, которому я по яйцам топтался.

— А чего мне выходить, мне и тут хорошо, — ответил я, — Прохладно и комары не кусают. Ты мне вот что скажи, Дылда, доктор что сказал — дети-то будут или уже всё?

— Ты! Козёл! Вылезай, а то там же и утопим! — вызверился он.

— Тихо, тихо! — начал я его уговаривать, — Успокойся. Чего ты сразу распетушился? Я же просто спросил. Я можно сказать, ночей не сплю, за твоё здоровье переживаю. А ты сразу орать начал, обзываешься. Да и на счёт козла ты не прав. Ты вон на своего дружка Панаса посмотри, вот у кого морда козья. Да ты посмотри, посмотри на него внимательно — натуральный козёл.

Невольно, все посмотрели на Панаса, одного из зареченских, а тот тоже не выдержал, начал верещать в мой адрес, что он сделает, когда доберётся до меня. А чего тут добираться — лезь в воду, вот он я.

— Ну, чо, зассал, а? Вовчик? — снова заговорил Гриня, — Или прошлый раз вспомнил?

— Какой это — прошлый раз, Гриня? — поинтересовался я, — Когда ты спиной пыль в посёлке собирал? Или когда твою руку в больничке лечили?

— Да нет, тот раз, когда мы тебя здесь уму-разуму учили, или забыл уже? Тебе, конечно, уважуха, что не сдал легавым, но ты снова приборзел, а за это снова ответ держать придётся.

Я на мгновение замер. Опачки! Так это значит, Гриня был с дружками? Вот кто бывшего владельца этого тела на тот свет отправил. Ну, вот и хорошо, сейчас я вас благодарить буду. Со всей пролетарской ненавистью.

— Ну что ты, Гриня, всё я хорошо помню, — ответил я, — Только не пойму, где все остальные, кто тогда меня запинывал?

— Какие остальные? — удивился он, — Все тут. И Сика и Тимоха. Ты слепой или память отшибло?

— Нет, Гриня, я не слепой, — обрадовался я, — Мне просто нужно было знать, нужно ли будет, ещё кого-то искать или я вас всех тут разом похороню.

— Ты, хватит болтать, — видимо Дылде надоело нас слушать. Сунув руку под рубаху, он выдернул из-за пояса пистолет и направил на меня, — Вылезай или я тебя прямо там кончу.

Вот как, да? Значит, слухи про пистолет у зареченских, не совсем беспочвенны. Надо же — "вооружён и очень опасен". Интересно, откуда у него ТТ? На сколько я помню, в это время, ТТ на дороге не валялись. Даже милиционеры с наганами ходили. Впрочем, это уже не важно. Задача номер один — нейтрализация Дылды, остальное по обстоятельствам. Внимание — старт! Шучу. Надо ещё из воды вылезти.

— Ладно, ладно, выхожу! — сказал я, поднял руки, и неторопливо побрёл к берегу. По мере моего выхода, противники расступались, беря меня в полукольцо и держась на расстоянии — боятся, суки. Но вообще-то, уже поздно бояться. Изученная база мне чётко давала понять, что минимальное безопасное расстояние в рукопашном бое, это шесть метров. А тут меньше двух. А вот теперь — атака!

Крутнувшись на пятке, круговым ударом ноги, я выбил направленный на меня пистолет из руки Дылды и тут же — используя инерцию тела, другой ногой прямым ударом в грудь, врезал стоящему рядом с Дылдой Панасу. Удар вышел сильный, да такой что, Панас сложился вдвое и задницей вперёд, улетел в кусты. Этот уже не игрок. Да и не жилец, проскочила где-то на краю сознания мысль. Жалеть я никого не собирался, они мне пришли не морду бить, они пришли меня убивать.

Время как будто застыло, события двигались рывками, вычленяя значимые для меня моменты. Щёлк — смена кадра, удар пальцами в гортань одному, щёлк — нога врезается в пах и ребро ладони ударяет по шее склонившегося противника ломая позвонки. Щёлк — локоть на развороте бьёт в горло Гришки, сминая хрящи гортани, а нога в это время подсекает его ноги. Щёлк — кулак на противоходе бьёт в висок, щёлк… Я застыл в низкой стойке, у моих ног на земле хрипело и билось в агонии несколько тел. Больше никого не осталось, бой окончен.

Некоторое время, я сидел на берегу, прижавшись спиной к дереву, поджав ноги и уткнув голову в колени. Я убийца. Я стал убийцей! Меня ощутимо потряхивало. Но вдруг в голове посветлело, трясти перестало и где-то внутри сознания, кто-то шепнул:

-Психическая нестабильность. Производится коррекция самосознания. Эмоциональный фон завышен. Принудительное снижение повышенной возбудимости. Психокоррекция проведена успешно. Эмоциональный фон в норме.