Бездна взывает к бездне

Накануне бала Шурочка наведалась в усадьбу к его сиятельству. Отдала ему книгу, взяв взамен новую, а в придачу получила бриллиантовый гарнитур из шкатулки. На этот раз диадему с огромной шпинелью и дивной работы браслет. Платье она выбрала алое, и шпинель подходила к нему как нельзя более. Когда Шурочка уже была готова отправляться на бал, она поняла, что и сегодня никто не сравнится с нею в красоте и роскоши наряда. Таких бриллиантов в уезде нет ни у кого. Хотя она и была в тревожном состоянии, но все же этому не могла не порадоваться. Ведь она была настоящей женщиной. Женщиной, чья красота тем ярче, чем больше восхищение мужчин.

Небо покрылось тучками, все ждали дождя. На этот случай граф подготовил для гостей и итальянских артистов летние павильоны. Но дождь все не начинался, поэтому надеялись, что обойдется. Перед отъездом Шурочка надела на пышные локоны шляпку-«кибитку», чтобы по дороге на бал не растрепалась прическа, да прикрыла голые плечи старинной маменькиной шалью. Стоя у зеркала, она перекрестилась несколько раз и прошептала: «Ах, Господи, будь что будет! Прости меня, Господи!» Но думала вовсе не об этом, а о том, как она хороша и как ей идет диадема, а браслет просто чудо.

Всю дорогу она произносила мысленно какие-то бессвязные заклинания, просто набор слов, и все косилась на сестер, будто бы они могли подслушать ее мысли. Шурочке было тревожно. Она чувствовала, что дело идет к развязке. Граф Ланин ничего не делает просто так, без дальнего прицела. И если вдруг он среди лета устроил в своем имении грандиозный праздник, значит, преследует какую-то свою цель. Общественное мнение, равно как и порицание, не имеет для графа никакого значения, эти люди для него слишком мелки. Но чего он хочет? Поговорить об этом с его сиятельством Шурочка так и не решилась.

Ворота графской усадьбы были широко распахнуты, туда беспрестанно один за другим въезжали экипажи. Огромный дом сиял, словно кремовый торт, украшенный множеством именинных свечек. Над ним, похожие на воздушные шары, клубились облака, подгоняемые сильным ветром. Парк тоже весь светился огнями. На каждом кусте, аккуратно подстриженном, висел фонарик, а таких кустов в парке было великое множество. У Шурочки было ощущение, что она попала в сказку. Также думало и уездное дворянство, жадно осматривая и дом, и парк с его мраморными статуями, диковинными растениями и огромными клумбами, в каждой из которых тоже стоял причудливый фонарь. Деньги на все это были потрачены огромные, его сиятельство не поскупился. Но для кого же он так старается? Перед домом бил фонтан в форме дельфина, окруженного морскими коньками, и некоторые дамы, сняв бальные перчатки, со смехом подставляли пальчики под сверкающие в огнях струи.

Сам граф встречал гостей в доме, стоя на самом верху парадной лестницы. Сначала ожидался ужин, потом спектакль, а потом уже бал до самого утра. Дом был полон челяди, казалось даже, что прислуги столько же, сколько и гостей, хотя сюда сегодня съехалось все уездное дворянство. Вся роскошь была выставлена напоказ и приводила вновь прибывших в великое изумление. Шурочка, замирая, поднималась по лестнице, чувствуя, что граф, улыбаясь, смотрит только на нее. Алексей Николаевич сегодня был при параде и при орденах. Держался, как всегда, прямо, но строго. Внешней простоты в нем совсем не осталось, сегодня это был вельможа, государственный человек, и все перед ним робели, даже губернатор. Было очевидно, что это – титан, человек вне времени и вне моды. Она, ветреница, нынче взлелеяла романтизм и мужскую слабость, сплин и бессмысленное прожигание жизни. Век богатырей ушел. Изнеженные денди, появившиеся в салонах, сами, казалось, искали защиты и жаловались на мигрени чаще, чем женщины. Они носили локоны до плеч и перстни со странной символикой и говорили только о скуке и разочарованности в жизни. В отместку этой скуке они стрелялись друг с другом из-за пустяка и отчаянно играли в карты. Но Ланин являл собой полную противоположность подобному поведению и именно этим, должно быть, заметно выделялся в петербургских салонах. Шурочка невольно затрепетала. Такой человек и как с ней ласков! Его сиятельство почтительно поцеловал ей руку, опять выделив ее среди гостей.

– Вы дивно хороши сегодня, Александра Васильевна, – громко сказал граф. – Эта диадема вам к лицу, и я сочту за честь открыть бал с красивейшей из женщин, если вы мне в этом не откажете.