Бездна взывает к бездне

Шурочка вспыхнула. Эти слова услышали стоящие на лестнице гости и, без сомнения, передадут всем присутствующим. Скоро все уездное дворянство будет знать, что именно сказал ей при встрече граф. И как он это сказал. А назавтра все будут это обсуждать. Она надеялась, что Соболинский не приедет, что Серж проявит благоразумие и осторожность. С такими людьми, как граф, шутить нельзя, это плохо кончается. Они были полной друг другу противоположностью. Один молод, другой умудрен жизненным опытом, один – олицетворение современной моды, ее любимое дитя, другой стоит надо всеми, в том числе и над ней, над модой. Один – повеса, другой находится на государственной службе и трудится над проектом реформ, один с легкостью тратил огромные деньги, другой же постоянно приумножал свой и без того огромный капитал. Шурочка не могла понять, на чьей стороне ее симпатии. Один был ее другом, другой – любовником. Одного она уважала безмерно, другого также безмерно любила. Потерять одного из них значило утратить половину души. Если бы они могли помириться! Но она прекрасно знала, что граф – человек чести. И примирение невозможно.

Серж хоть и играл сибарита, но прятаться от опасностей не привык. Напротив, он их искал. И он также хотел развязки, предпочитая решительное выяснение отношений неопределенности. Разумеется, он думал о дуэли. И это он, похоже, приехал сюда искать ссоры. Стоял в вызывающей позе, с неизменным лорнетом в руке и наглой усмешкой на красивом лице, сегодня весь, как на пружинах, черными волосами и повадками похожий на пантеру, и так же приготовившийся к прыжку.

С хозяином они раскланялись довольно-таки холодно, обменявшись многозначительными взглядами. Среди гостей пронесся ропот. Но в этот момент всех пригласили к столу.

Роскошь, с которой он был сервирован, всех поразила. Местное дворянство, разумеется, умело закатывать пиры, но делалось это по старинке, и заботилось больше о количестве еды, но не о всякого рода изысках. Граф же удивил всех трапезой тонкой, состоящей целиком из французских блюд, да и подаваемые вина были подлинными и отличались именно вкусовым букетом, а не наклейками на бутылках. Столовое серебро и фарфор были выше всяких похвал. Тоненько пели скрипки, бокалы звенели деликатно, гости переговаривались вполголоса. Весь дух старинной русской трапезы был, казалось, уничтожен. Вышколенные лакеи, сновавшие по залу бесшумно, не придерживались никаких чинов и были равны со всеми. Не было традиционных русских блюд и огромных порций. Все понимали, что это тонко, безумно модно, а также безумно дорого. Это был кусочек того мира, в который многие из присутствующих не могли заглянуть даже одним глазком. И никто не понимал: зачем он это делает? Ради чего или ради кого старается?

Губернатор все пытался подсчитать, во сколько мог бы обойтись такой стол, и это отвлекало его от подаваемых блюд. Офицеры из армейского полка, также приглашенные графом, больше пили, чем ели. Но хозяин, казалось, этим не смущался. Хотя и господа офицеры, и местные помещики, привыкшие к обжорству, вряд ли могли оценить тонкость очередного французского кушанья. Атмосфера за столом была напряженной, большинство из гостей чувствовали себя неловко. Но графа, казалось, ничуть не заботило, удался ужин или же нет.

Шурочка думала, что на именинах у Федосьи Ивановны все было проще, сумбурнее, грубее, но в то же время сердечнее. Там веселились искренно, а здесь терпели

. Да, да, именно терпели. Казалось, что граф нарочно хотел поставить местное дворянство в неловкое положение. И никто не посмел пренебречь его приглашением. Она с трудом дождалась конца застолья. Объявили начало спектакля, и гости поспешили из-за стола.

В летнем павильоне итальянские актеры разыгрывали пьесу, в которой, как и ожидалось, никто ничего не понял. Тем не менее все хлопали и кричали «Браво!». Жена губернатора беспрестанно повторяла: «Шарман! Шарман!» Граф улыбался. Никто не посмел сказать, что праздник не удался. Все понимали только, что они ничего не поняли, но это и не их ума дело. Грядут перемены, и хозяин этого имения один из тех людей, что стоят у руля и ветрил. А ветер перемен дует свыше. Корабль государства Российского, скрипя и кренясь, но взял-таки верный курс. Вдали замаячили паруса либеральных свобод. Уездному дворянству дали понять, что мир меняется, и им придется это принять. А кто не примет, тот останется не у дел.

По окончании спектакля молодежь заметно приободрилась. Дожидаясь танцев и завершения всех приготовлений к крупной карточной игре, гости вели неспешные беседы, собираясь группками вокруг какой-нибудь значительной персоны.

Семейство Иванцовых объединилось вокруг Владимира Лежечева, с которым тут же попытался примириться Василий Игнатьевич. Сюда же подошел Соболинский и увлек беседой Долли, которая мгновенно преобразилась и расцвела. Шурочка делала вид, что ей это безразлично, прислушиваясь больше к разговору Лежечева с отцом. И вдруг к ним подошел сам хозяин дома, граф Ланин!