Бездушная игрушка (СИ)

- Я не верю во Христа, - присел рядом Давид и забрал недопитый кофе девушки. – То есть как, я верю, что такой человек был. И, судя по всему, прирожденный оратор. Даже летоисчисление ведем от его рождения. Но все же человек, а не божий сын. Это Христовы последователи возвели его в чине, – между делом он снял со стаканчика пластиковую крышку и влил в себя остатки кофе. – Чуть война не случилась на религиозной почве, и императору Константину, язычнику, между прочим, в 325 году пришлось ввести единую веру – христианство. Вспомни хотя бы нашу историю. На Руси образовалось христианство из-за политических соображений, и насильно загоняли людей в реку, чтобы крестить. Ну и что это за вера, к которой принудили?

Пустой стаканчик полетел в урну. Давид откинулся на жесткую спинку и прикрыл глаза. Кристина хлопала длинными накрашенными ресницами, глядя на своего парня, и не верила собственным ушам. Такого цинизма от него девушка не ожидала. Проглотив тугой ком в горле, она тихо пробормотала:

- Ладно, религия и политика, но почему ты не можешь поверить, что он сын божий?

- Ну, во-первых, сам Христос говорил, что мы все дети божии, а не только он, - завел руки за голову Давид и уставился в пространство перед собой. – Во-вторых, почему он не дал ответы на извечные вопросы? Например: зачем мы? Откуда взялась вселенная, и где она находится? Куда расширяется или что она там делает?

- Ты мешаешь науку и религию.

- Религия взялась объяснять физические вопросы, - ткнул указательным пальцем себе в коленку Давид. - Но вместо этого придумывает сказки. Ева появилась из ребра Адама? Тогда почему у мужчин и женщин одинаковое количество ребер?

- А ты хочешь знать ответы на все?

- Да хочу. Если я, как ты говоришь, новый пророк, я должен знать на кой ляд мне это все надо?!

Кристина уже пожалела, что завела этот разговор. Она хотела всего лишь успокоить. А вместо этого парень нервно дергал ногой и сжимал челюсти, от чего на бледных скулах ходили желваки. Нужно было срочно менять тему беседы, и она вспомнила, что на носу сессия. Они учились на историческом факультете. Несмотря на свою замкнутость и странность, Давид считался лучшим студентом на потоке. Для него, казалось, учеба – всего лишь развлечение. Любитель познавательных каналов и книг, он достаточно дерзко разговаривал с преподавателями, но те реагировали на него вполне спокойно. То ли не воспринимали всерьез, то ли видели потенциал. Вот и сейчас Давид не озаботился, а лишь отмахнулся. В его голове роились другие, более важные вопросы. А сессия – это просто выставление оценок за прошедший год.

Молодые люди гуляли в парке целый день. Встретили общих знакомых и прибились к ним. Чем ниже солнце опускалось над горизонтом, тем более беспокойным становился Давид. Ему отчаянно не хотелось домой. Он готов был даже общаться с другом детства Кристины – Ильей: стройный, высокий, привлекательный, загорелый брюнет. Но по мнению Давида, в голове у него был абсолютный вакуум. Он старался выглядеть умным, и эти попытки были настолько жалкими, что вызывали у него смех и желание пожалеть беднягу. Илья же, пользующийся успехом в любой компании, так же на дух не переносил коротышку с фарфоровой кожей. Ему казалось, что Давид старается всего лишь казаться загадочным, но на деле просто лузер. Они обменивались колкими репликами весь вечер, чем вызывали бурное веселье окружающих и недовольство Кристины. Друзья же, зная о бисексуальности Ильи, предполагали, что ему просто нравится парень с библейским именем, а тот не отвечает взаимностью, предпочитая девушек. На деле они просто были совершенно разного поля ягоды, и ни о какой симпатии, даже тайной, речи не шло.

Как бы ни старался Давид растянуть время, оно не хотело подчиниться. Кристина остаться у себя на ночь не позволила, сославшись на очередные месячные. Пришлось топать домой в одиночестве. Чем ближе он подходит к своему дому, с включенными на крыльце фонариками, тем больше замедлялся его шаг. В недалеком детстве он любил играть с сестрой, старше всего на год, на лужайке во дворе. Качаться на качелях. Собирать черешню и яблоки с деревьев. Знал, что дома его ждет мама и вкусный ужин. Теплая постель и легкий сон. Теперь он ненавидел этот дом. Давиду казалось, что именно в нем причина постоянных кошмаров. Тени от деревьев таили в себе угрозу, скрип качелей вызывал панику. Родная комната представлялась камерой пыток. Лежа на широкой кровати и глядя в потолок, он готовил себя к новому сну, как к новому дню. Словно по чьему-то злому велению он попадал каждую ночь в другую реальность, и конца этому не было видно.

========== Глава 2. ==========