Безликий (СИ)

Дневной привал закончился всего пару часов назад. Караван вновь двинулся в путь. Колдобины сильно били по осям, но фургоны упорно шли вперёд сквозь лес, сливающийся единой сплошной стеной по обе стороны от дороги. Но затем мы резко остановились, а матерящийся где-то снаружи комиссар никак не добавлял оптимизма этой ситуации.

Через небольшое окошко виднелась часть поваленного дерева, крайне некстати закрывшего нам дорогу. Убрать его, конечно, было возможно, но это бы заняло довольно много времени, поэтому комиссар сразу начал планировать разворот и другой путь.

Однако внезапно его голос прервался, а со стороны окружающего нас леса раздались многочисленные щелчки и свист выпущенных стрел, не сулящий ничего хорошего.

— Нас атакуют!!! — крик одного из конвоиров оборвался кровавым всхлипом. В стену фургона, пробив ту на вылет, вонзилась стрела с покрасневшим кремниевым наконечником.

Раздались яростные, матерящиеся крики, забили ружья. Через маленькое отверстие внутрь проникли следы порохового дыма. Нападавших было много. Даже слишком. Мальчишка сразу забился между мешков — ему стало невероятно страшно. Нам, к слову, не сильно меньше.

Бесконечный грохот и вскрики умирающих людей проникали в уши вместе с первобытным, необузданным страхом. Что происходит снаружи? Что-то страшное. Неспроста атака пошла именно на тюремный конвой. Кого-то вытаскивают? Возможно. Повезёт, если они достанут его, а остальных просто не тронут.

Однако надежда на это таяла с каждой секундой, с каждым выстрелом, ударом, раздающимся снаружи.

А потом всё стихло. Также внезапно, как и началось. Не стало ни выстрелов, ни криков — одна сплошная, практически гробовая тишина.

— Открыть повозки, найдите его! — снаружи вновь донесся голос. Незнакомый. Явно не кого-то из конвоиров. Кто бы не был обладатель этого голоса, говорил он с прямо-таки характерным славянским акцентом. Алридинец, — Не дай бог, вы-идиоты его подстрелили!

Дверь резко распахнулась. Два человека сразу направили на нас ружья. Дневной свет в тесном полумраке ударил по глазам, отчего их фигуры превратились в серые безликие силуэты. Мгновение спустя, когда руки рефлекторно оказались подняты, а взгляд сумел сфокусироваться, картина не слишком изменилась.

Серые закрытые одежды, серые маски, за которыми виднеются лишь цепкие, озлобленные взгляды. Глаза тут же упали на целящиеся в нас дула.

— Вышли, быстро, — рыкнул на нас один из напавших. Гробовоз подчинился мгновенно, мы с Бездухом — за ним. Мальчишка замешкался буквально на пару секунд, и его тут же за шкирку выволокли из фургона.

Серые маски тут же окружили нас и вывели к остальным. Без жертв среди заключенных не обошлось. Кто-то явно попытался сбежать в суматохе и тут же был убит. Раненых, судя по всему, также добивали. Слишком много тел лежало возле разбитых выстрелами фургонов. Среди конвоиров пленных не брали.

А вытаскивали нападавшие того самого мага. На нём всё та же тюремная роба, но лицо теперь выражает лишь высокомерие, презрение к остальным, выстроенным перед ним и бандитами, что держат выживших на мушке. Ошейник и наручники с него были сняты. Перебирая пальцами, он будто бы наслаждался каждой секундой и смаковал каждый момент свободы.

Всё ещё с оковами на руках, с промелькнувшей на миг радостью, но держащимся в глазах страхом, заключенные смотрели на него и ожидали чего-то. Кто-то смирился, в ком-то ещё тлела надежда.

— Итак, — противным голоском он взял слово, — Вы можете выразить благодарность моим людям за то, что даровали вам свободу. Однако в виду, скажем так, обстоятельств, ваша дальнейшая дорога будет или параллельно моей или отдельно от неё. Так скажите, кто готов послужить на общее благо, и пойти со мной?

Из трёх десятков заключенных только несколько согласились. Маг тут же попросил вывести их из строя.

— Хорош-ш-шо, — протянул он, — Этого достаточно. Освободите их, пусть соберут оружие и снаряжение. Остальные же… Ах да, спасибо, — к нему подошёл один из нападавших и протянул пистоль — блестящее в солнечном свете серебряное оружие с гравировкой в виде рунной вязи, — Как приятно, когда подчиненные — толковые люди. Так вот, с остальными, даст бог, мы больше не свидимся. Прощайте.

С этими словами он повернул руку в сторону стражника, что всё ещё держал за шкирку мальчишку, затем опустил её, взвёл курок и выстрелил.

Одно мгновение, один щелчок, один выстрел, громогласным эхом оставшийся в ушах. Переменилось всё. До этого в голове витал страх, теперь на его место встала самая настоящая ненависть.

Орудие казни ещё дымилось, а эта мразь ухмылялась, смотря на заваливающееся тело невинного мальчишки. Заряд попал точно в левый глаз, на вылет прошибив ему череп. Кровавая клякса украсила серое одеяние стражника, а тому это было только в радость. Он отпустил мёртвое тело, кинув то в грязь.

— Убить всех.